Условия действительности сделок

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

Московский государственный социальный университет

Факультет социального страхования и юриспруденции

Кафедра гражданского права и процесс

Выпускная квалификационная работа

«Условия действительности сделок»

Выполнила:

Научный руководитель: к.ю.н.,

Рецензент:

Допущено к защите

«          »                           

Москва 2004

Оглавление

Введение………………………………………………………………………………3

Глава 1. Общие условия действительности сделок……………………………….6

1.1. Понятие сделки………………………………………………………………….6

1.2. Требования к субъектному составу лиц, совершающих сделку……………36

1.3. Соответствие воли и волеизъявления……………………………………….38

1.4. Форма сделки………………………………………………………………….40

Глава 2. Государственная регистрация сделок как особый

публично-правовой механизм её действительности……………………………..50

2.1.  Особенности государственной регистрации сделок………………………..50

2.2. Юридическая природа сделок, не прошедших

государственной регистрации………………………………………………….….54

Глава 3. Правовые последствия несоблюдения условий действительности сделок……………………………………………………………………………….56

3. 1. Понятие и значение недействительности сделок……………………………56

3.2. Формы недействительности сделок………………………………………….63

3.3. Общие основания ничтожности (абсолютные) недействительности сделок………………………………………………………………………………..67

Заключение…………………………………………………………………………79

Список использованной литературы и нормативно-правовых актов…………83

Введение 

Действующее гражданское законодательство придает большое значение порядку и условиям как заключения, так и исполнения сделок. Обеспечивая свободу участникам сделки в момент ее заключения, закон в то же время не допускает сделок, нарушающих требования закона, а также права и законные интересы участников имущественного оборота.

Сделки играют большую роль в хозяйственной жизни. Физические лица ежедневно заключают сделки, на основе которых им продают товары, оказывают услуги, выполняют работы. И продолжается это в течение всей жизни человека — от рождения (имеется в виду, что до определенного возраста от имени малолетнего действуют его родители и опекуны) до самой смерти (достаточно указать на завещание, справедливо именуемое «последней волей»).

Такое же большое место занимают сделки в предпринимательской деятельности независимо от того, идет ли речь о торговле, торговом посредничестве, банковских и биржевых операциях, которые в иной, чем сделки, форме, не могут существовать. Совершая сделки, организации согласовывают свою деятельность по производству продукции, снабжению друг друга необходимыми материалами, сырьем, оборудованию, по капитальному строительству и выполнению научно — исследовательских, проектных и конструкторских работ. При помощи сделок юридические лица организуют перевозки продукции разными видами транспорта.

Выделение и изучение понятия «сделка» имеет огромное теоретическое и практическое значение. Один из принципов гражданского права — возможность совершения субъектами любых сделок, не запрещенных законом, даже если они прямо в нем не названы. «Под сделками законными разумеются не только сделки, основывающиеся на прямом определении положительного законодательства, на той или иной статье Свода законов, но также и сделки, только не противные законодательству»[1].

Гражданский кодекс Российской Фе­дерации[2] (далее — ГК РФ) впервые за всю историю развития оте­чественного законодательства дал легальное определе­ние ничтожных и оспоримых сделок (ст. 166). До этого указан­ные категории недействительных сделок обсуждались лишь на уровне теоретических разработок представите­лей российской (советской) науки гражданского права.

Законодательное разделение недействительных сде­лок на ничтожные и оспоримые не является простой слу­чайностью. Оно вызвано стремлением составителей ГК учесть те или иные юридические особенности этих видов сделок, чтобы наиболее полно удовлетворить потребнос­ти гражданского оборота, который буквально с каждым днем становится все сложнее и разнообразнее[3].

Однако почти 10-летний срок действия первой части ГК РФ по оценке большинства цивилистов не принес практически ниче­го позитивного в правовое регулирование отношений участников гражданского оборота не принесло. Подавляющее большинство практикующих юристов, а также представителей современной науки гражданского права указывают на значительное увели­чение в судах количества дел, связанных с недействи­тельностью сделок. Кроме того, обращается внимание на особую сложность рассмотрения таких дел как в мате­риальном, так и в процессуальном аспектах.

Так, О.Н. Садиков отмечает, что «в обзорах арбит­ражных споров, публикуемых в «Вестнике Высшего Ар­битражного Суда Российской Федерации», уже тради­ционным становится специальный раздел, посвящен­ный спорам о недействительности сделок, содержание которого постепенно становится многостраничным»[4]. На устойчивую тенденцию роста числа споров о недей­ствительности сделок указывает и В. В. Витрянский, по свидетельству которого, ежегодный прирост дел этой категории составляет 10-12 процентов[5].

Очевидно, что такое положение дел не идет на поль­зу стабильности гражданского оборота. Напротив, оно делает институт недействительных сделок мощным оружием в руках недобросовестных коммерсантов, стремящихся во что бы то ни стало использовать любое основание для уклонения от надлежащего исполнения своих обязательств.

Сделки должны совершаться в строгом соответствии с законом, иначе возникают основания для признания их недействительными.

В связи с этим нормы об условиях действительности сделок занимают особое место среди норм Гражданского кодекса РФ, посвященных сделкам.

Надлежащее применение положений ГК РФ об условиях действительности сделок для защиты прав и интересов юридических лиц и граждан приобретает важное значение в современных условиях, когда обычным явлением стали систематические неплатежи, массовое неисполнение договоров, бесследный уход с рынка многих должников — юридических лиц.

Поэтому целью данной работы является рассмотрение таких вопросов, как условий действительности сделок, основания признания сделок таковыми, а так же последствий, которые наступающих при признании их недействительными.

Основная задача, показать, с одной стороны, прогрессивную динамику механизма регламентацию недействительных сделок в новейшей гражданско-правовой кодификации, а с другой – обозначить несовершенные  положения в правовом механизме недействительных сделок.

В работе использованы труды таких авторов, как: такие как М.М. Агаркова, Д.М. Генкина, О.В. Гутникова, О.С. Иоффе, И.В. Матвеева, И.Б. Новицкого, И.С. Самощенко, О.Н. Садикова, Ф.С. Хейфеца, А.М. Эрделевского и другие.

Глава 1. Общие условия действительности сделок

1.1.  Понятие сделки

         Выделение и изучение понятия сделка имеет огромное теоретическое и практическое значение. Один из принципов гражданского права — возможность совершения субъектами любых сделок, не запрещенных законом, даже если они прямо в нем не названы. «Под сделками законными разумеются не только сделки, основывающиеся на прямом определении положительного законодательства, на той или иной статье Свода законов, но также и сделки, только не противные законодательству»[6].

         Соответствующее этому принципу правило, установленное п. 1 ст. 8 ГК РФ, для договоров, наиболее актуально представляющих собой дву- либо многосторонние сделки. Обращает на себя внимание, что практически все ученые, раскрывая принцип свободы договора, отмечают: одно из проявлений этой свободы — возможность заключать непоименованные в законе сделки. Тем не менее и теория и практика крайне настороженно (чаще — негативно) относятся к заключению субъектами договоров, не названных в Гражданском кодексе. Обычно их стараются «втиснуть» в какой-либо из существующих типов договоров. В качестве примера можно привести договор купли — продажи с обязательством последующего выкупа, по которому стороны обеспечивают исполнение обязательства передачей права собственности на время. Тем самым создается особый способ обеспечения исполнения обязательств (что соответствует не только ст. 8, но и п. 1 ст. 329 ГК РФ), тем не менее и теоретики и практики нередко рассматривают такую сделку как притворную, прикрывающую договор залога.

         Сделка представляет собой действие субъекта гражданских правоотношений, направленное на установление, изменение, прекращение гражданских прав и обязанностей (ст. 153 ГК РФ, определяя сделку, упоминает только граждан и юридических лиц, тем не менее публично-правовые образования, участвуя в гражданском обороте, также заключают сделки).

         Определение сделки, содержащееся в действующем Гражданском кодексе, очень напоминает определения ранее действовавших актов. Так, ст. 26 ГК РСФСР 1922 г. называла сделками действия, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений; ст. 14 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г. дополняла это определение указанием на субъектов: «действия граждан и организаций», что было воспроизведено и в ст. 41 ГК РСФСР 1964 г. Логичен вывод: законодательство воспринимает отношение к сделкам, существовавшее в российском дореволюционном праве. Д.И. Мейер понимал под юридической сделкой «всякое юридическое действие, направленное к изменению существующих юридических отношений». Он отмечал, что для сделки существенны два условия: «1) чтобы юридическое действие произвело изменения в существующих юридических отношениях: изменение может состоять в установлении какого-либо права, прежде не существовавшего, или в переходе права от одного лица к другому, или в прекращении права; 2) чтобы юридическое действие было направлено к изменению существующих юридических отношений, предпринято с целью произвести это изменение; а действие, не направленное к тому, не подходит под определение сделки, например сюда не подходит нарушение права, хотя оно и составляет юридическое действие и производит изменение в существующих юридических отношениях: цель нарушения права иная, а потому и существо сделки отлично от юридического действия, составляющего нарушение права».[7]

         Поскольку сделки — наиболее распространенный юридический факт, а также один из основных институтов гражданского права, интерес к ним ученых объяснить несложно. Сделкам и проблемам их недействительности посвящено множество работ как дореволюционных, так и советских и современных российских цивилистов.

         Прежде чем перейти к анализу внутренней сущности сделки, рассмотрим ее как юридический факт и определим ее место в системе юридических фактов в соответствии с устоявшейся классификацией.

         О.А. Красавчиков предложил делить юридические факты на события и действия; действия — на правомерные и неправомерные; правомерные действия — на юридические акты и юридические поступки; при этом сделки рассматривались как разновидность юридических поступков[8].

         События и действия дифференцируются по критерию зависимости от воли человека; правомерные и неправомерные действия — по критерию соответствия законодательству; акты и поступки — по критерию придания правового значения цели субъекта. Таким образом, сделка рассматривается как правомерное волевое действие, цели которого придается правовое значение. К такому мнению приходят практически все цивилисты.

         Анализируя внутреннюю сущность сделки, обычно выделяют такие категории, как воля, волеизъявление, правовое основание (causa), мотив. Как видно из приведенного выше определения, оно содержит такие элементы, как правомерность, волевой характер, значимость целенаправленности действий. Таким образом, мотив сделки правового значения не имеет (подробнее об этом будет сказано ниже).

         Рассмотрим названные элементы.

         Правомерность сделки. Этот элемент представляется наиболее интересным, так как вызывает активную научную дискуссию уже несколько десятилетий. Поскольку сделка трактуется именно как правомерное действие, возникает проблема оценки недействительных сделок. Так, В.А. Тархов пишет, что понятие недействительных сделок логически противоречиво, поскольку сделка — правомерное действие, а потому недействительным быть не может[9].

         Мнение, в соответствии с которым под сделкой следует понимать только правомерные действия, а так называемые недействительные сделки собственно сделками не являются, обосновывали многие ученые. Разделяющие эту позицию приходят к выводу: недействительные сделки по сути являются правонарушениями. Ф.С. Хейфец считает, что «правомерность действия — это конститутивный элемент сделки, отличающий ее от правонарушения. Отсутствие в конкретной сделке элемента правомерности означает, что возникшее по форме как сделка действие на самом деле является не сделкой, а правонарушением».[10]

         Некоторые ученые подчеркивают, что именно по критерию правомерности сделка «отграничивается от всех тех юридических действий, которые противоречат закону, хотя в ряде случаев внешне они и выглядят как сделки, а не как неправомерные действия».[11]

         Другая позиция состоит в том, что характер действий (правомерность или неправомерность) нельзя считать определяющим признаком, поскольку это имеет значение только для последствий сделки, т.е. сделками являются и действительные, и недействительные сделки, а правомерность рассматривается как признак, элемент действительной сделки. Развивая такую позицию, Н.Д. Шестакова делает вывод: недействительны только сделки ничтожные либо те оспоримые, по которым существует соответствующее решение суда — остальные действия, даже не соответствующие каким-либо положениям закона, являются сделками действительными.[12]

         И.Б. Новицкий употреблял понятие «противоправная сделка», отмечая, что определенные правовые последствия она вызывает, но эти последствия иные, чем те, к которым стремились стороны[13].

         Противники рассматриваемой позиции выдвигали аргументы, в соответствии с которыми признание недействительных сделок сделками ведет к стиранию разницы между сделками и правонарушениями. В ответ на это Д.М. Генкин писал: «Могут указать, что признание ничтожных сделок за сделки стирает общепринятое различие между сделками и неправомерными действиями — деликтами. Для сделки как юридического факта, в отличие от деликта, характерно наличие действия (воли), направленного на установление, изменение, прекращение гражданского правоотношения, тогда как при деликте лицо, его совершившее, вовсе не желает наступления тех или иных правовых последствий».[14]

         Как видим, Д.М. Генкин отождествлял понятия «правонарушение» и «деликт», считая правомерность и неправомерность не элементом сделки как юридического факта, а элементом, определяющим те или иные последствия сделки. Промежуточной, на наш взгляд, можно назвать позицию Н.В. Рабинович, которая недействительные сделки называла одновременно и сделками, и правонарушениями «особого порядка», отмечая, что в данном случае следует говорить о правонарушении в широком смысле этого слова.[15]

         Это мнение интересно и примечательно прежде всего тем, что в соответствии с ним дифференцируются понятия «правонарушение» и «деликт». Представляется совершенно справедливым выделение особой категории неделиктных правонарушений, к которой относятся действия, влекущие за собой неосновательное обогащение; неисполнение договора; недействительные сделки. В этом контексте интересно мнение Ф.С. Хейфеца: «Недействительные сделки, являясь действиями неправомерными, представляют собой правонарушения. Отсутствие в системе гражданского права категории неделиктных правонарушений свидетельствует только о том, что она должна быть разработана. Но, на наш взгляд, это не дает никаких оснований относить недействительные сделки к институту сделок, т.е. к правомерным юридическим действиям, направленным на достижение определенного юридического результата, к которому стремились участники сделки»[16].

Категория неделиктных правонарушений существует в доктрине; остается только терминологическая проблема — можно ли называть недействительные сделки сделками?

         Если исходить из того, что сделки — действия правомерные, ответить логически безукоризненно крайне сложно. Рассмотрим позицию действующего Гражданского кодекса. В соответствии со ст. 153 сделка — это действие, направленное на возникновение, изменение, прекращение гражданских прав и обязанностей. Определение не содержит указаний ни на характер действия (правомерное оно или нет), ни на последствия. Не сказано, что сделкой является действие, влекущее за собой правовые последствия, желаемые сторонами (такой вывод обычно делается из негативного определения, данного в п. 1 ст. 167: недействительная сделка не влечет за собой правовых последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью).

         Исходя из буквального толкования положений Кодекса, можно прийти к заключению, что сделками являются и действительные, и недействительные сделки; главное — направленность на возникновение, изменение, прекращение правоотношений. Действительные сделки порождают правовые последствия, желаемые сторонами, а недействительные — те последствия, которые указаны в законе.

         Классификация юридических фактов в контексте вышесказанного может выглядеть так. Они подразделяются на события и действия; действия — на правомерные и неправомерные. Правомерные действия — это действительные сделки; административные акты (если они вызывают именно гражданские правоотношения); судебные решения (мы не будем останавливаться на дискуссии, связанной с вопросом о том, может ли судебное решение влиять на возникновение правоотношений; в ограниченном числе случаев это представляется возможным). Неправомерные действия — это недействительные сделки; деликты; действия, приводящие к неосновательному обогащению.

         Такая позиция не основана на том, что под сделкой следует понимать действие только правомерное, но она полностью соответствует сути положений Гражданского кодекса о сделках и является внутренне непротиворечивой.

         Интересно в рассматриваемом отношении мнение Д.И. Мейера. Он пишет: «…подобно юридическим действиям вообще, и сделки могут быть разделены на законные и незаконные». По его мнению, недействительные (незаконные) сделки, выходит, тоже можно отнести к сделкам. Однако далее Д.И. Мейер добавляет: «…собственно, только законные сделки можно назвать сделками, ибо сделки незаконные не считаются действительными, следовательно, и существующими. Но ничтожество поражает эти сделки только при соприкосновении их с общественной властью, а независимо от того они существуют точно так же, как и сделки законные, и встречаются нередко в действительности».[17]

         Из этого высказывания следует, что ученые, отрицающие возможность существования недействительных сделок, основывают свою позицию прежде всего на мнении Д.И. Мейера.

         Следующий элемент сделки, который мы рассмотрим, — волевой характер. По нему сделки отличаются от событий, которые от воли субъектов не зависят.

         События — такие юридические факты, которые развиваются независимо от воли человека; при этом, если событие абсолютное, возникновение его также от чьей-то воли не зависит, если относительное — толчок его возникновению дает именно воля человека, после чего все развивается само собой. В качестве примера относительного события часто приводят смерть убитого, так как само событие (смерть) возникло в результате волевых действий убийцы, но одновременно это событие явилось следствием патологических изменений в организме потерпевшего, не зависящих от воли убийцы. Абсолютные события — явления стихийного характера (в этой статье мы не станем подробно рассматривать события как юридические факты).

         Волевой характер сделок определяется двумя взаимосвязанными факторами — субъективным и объективным. В качестве субъективного фактора представляется необходимым рассматривать волю субъекта сделки; в качестве объективного — его волеизъявление.

         Воля — внутреннее намерение, желание субъекта, направленное на достижение определенного правового результата. Воля определяется как «психическое регулирование поведения, заключающееся в детерминированном и мотивированном желании достижения поставленной цели, в выборе решения, разработке путей, средств и применения усилий для их осуществления».[18]

         Необходимо выделить особую категорию — волеобразование. В цивилистике на нее уже обращалось внимание. Так, И.Б. Новицкий писал о соотношении побудительных стимулов деятельности человека и мотивов его воли, которые диктуют выбор способов удовлетворения сформировавшихся определенным образом потребностей[19].

         В.С. Толстой выделял три этапа волеобразования (процесса формирования воли человека, направленной на совершение сделки): возникновение потребности и осознание способов ее удовлетворения; выбор конкретного способа удовлетворения потребности; принятие решения совершить сделку[20].

         Волеизъявление может рассматриваться как объективный фактор, определяющий характер сделок. Именно с волеизъявлением связывает закон классификацию сделок на односторонние, двусторонние, многосторонние: в силу п. 2 ст. 154 ГК РФ односторонней считается сделка, для совершения которой необходимо и достаточно выражения воли одной стороны; двусторонней сделкой (договором) — та, для заключения которой необходимо выражение согласованной воли двух сторон. Многосторонняя сделка — тоже договор; для ее совершения необходимо выражение согласованной воли трех или более сторон. Обращает на себя внимание то, что в цивилистике используется понятие «односторонний договор», однако это пример не совсем удачного использования терминов. Классификация договоров на одно- и двусторонние не имеет отношения к волеизъявлению. Односторонним называют договор, одна из сторон которого имеет только права, другая — только обязанности; соответственно двусторонний договор предполагает наличие у каждой стороны как прав, так и обязанностей.

         В качестве примеров односторонних сделок можно привести завещание, выдачу доверенности, объявление конкурса. Представляется, что как односторонние сделки можно рассматривать действия, направленные на исполнение договора (хотя это и спорный вопрос).

         Волеизъявление — это выражение, внешнее проявление воли. Многие ученые отмечают, что именно волеизъявление как внешне выраженная (объективированная) воля может быть подвергнуто правовой оценке. В целом с таким мнением можно согласиться, однако надо отметить, что и будучи изъявленной, воля сохраняет свое правовое значение. В ряде случаев это проявляется в необходимости учитывать волю лица наряду с существующим волеизъявлением либо даже несмотря на него.

         Именно волеизъявление — фактор, определяющий заключение сделки. Однако иногда для того чтобы действие стало правовым (имеющим значение для гражданского права), т.е. сделкой, одного волеизъявления недостаточно. В таких (не очень распространенных) случаях помимо волеизъявления необходима еще и передача имущества. Эти сделки — реальные (от лат. res — вещь), в отличие от консенсуальных (от лат. consensus — соглашение). К реальным сделкам относятся, в частности, такие договоры, как заем, хранение, перевозка грузов. Дарение может быть как реальным, так и консенсуальным договором; применительно к хранению то же можно сказать лишь о хранении профессиональном, поскольку Гражданский кодекс допускает заключение консенсуальных договоров только профессиональными хранителями.

         Перечисленные реальные договоры названы таковыми в Гражданском кодексе РФ. Возникает вопрос: возможно ли придание договору режима реальной сделки путем соглашения сторон? Иными словами, правомерно ли определение в договоре, например, подряда (любом консенсуальном), что он вступает в силу не с момента достижения соглашения, а с момента передачи определенного имущества (при том, что все положения о понятии договоров сформулированы в Кодексе императивно)? Вопрос можно сформулировать и шире: возможно ли договорное изменение режима реальной и консенсуальной сделки?

         Прежде всего уточним высказанную мысль — положения о характере конкретной сделки сформулированы в Гражданском кодексе в большинстве случаев императивно. Как исключение можно назвать договор страхования — в силу п. 1 ст. 957 ГК РФ «договор страхования, если в нем не предусмотрено иное, вступает в силу в момент уплаты страховой премии или первого ее взноса». Таким образом, реальный договор страхования может стать консенсуальным в силу соответствующего волеизъявления сторон. Но подобная трансформация невозможна, если Кодекс не допускает установления иного в договоре. Так, указание в договоре непредпринимательского хранения на то, что договор вступает в силу с момента его заключения, ничего не меняет — данное положение договора не будет иметь юридической силы как противоречащее Гражданскому кодексу; договор все равно вступит в силу (станет договором) только с момента передачи вещи.

         Из сказанного следует: реальный в силу закона договор может стать консенсуальным, только если сам закон это допускает. Может ли быть сформулировано такое же правило и для консенсуальных договоров? Ответ представляется отрицательным, хотя (как отмечалось) ГК РФ императивно определяет и такие договоры. Но в данном случае положение договора о том, что он вступает в силу не с момента достижения соглашения, а с момента передачи имущества, должно быть квалифицировано не как противоречие нормам Кодекса, а как условие, что соответствует правилам ст. 157. Подобная сделка может быть отнесена к особой категории условных сделок.

         Из того, что для реальных сделок достижения соглашения (волеизъявления) недостаточно, некоторые ученые делают вывод, в соответствии с которым употребленный в ст. 153 ГК РФ термин «действие» подлежит расширительному толкованию применительно «к тем сделкам, где бы «действия» охватывали и волеизъявление, и иное юридическое действие, например передачу имущества, без чего сделка не может быть совершенной».[21]

         В принципе с этим можно согласиться, хотя Гражданский кодекс и не раскрывает понятие «действия». Гораздо более нуждается в толковании (а возможно, и в уточнении) норма п. 3 ст. 154 ГК РФ, в силу которой «для заключения договора необходимо выражение согласованной воли двух сторон (двусторонняя сделка) либо трех и более сторон (многосторонняя сделка)». Поскольку редакция этой нормы не содержит упоминаний о том, что для заключения договора может быть необходимо еще кое-что (помимо согласованной воли), то по сути нормы о реальных сделках противоречат названному положению Кодекса.

         Отметим еще одну неточность, теперь доктринальную. Абсолютно все ученые говорят о реальных и консенсуальных сделках. Между тем очевидно, что классификация по данному критерию значима только применительно к договорам — для односторонних сделок нет смысла говорить о реальности или консенсуальности, так как односторонняя сделка не предполагает совпадающих волеизъявлений.

         Одно из основных положений теории сделок состоит в том, что воля и волеизъявление должны совпадать. Это совпадение презюмируется действующим ГК РФ. Иначе говоря, при имеющемся волеизъявлении наличие воли предполагается — иное необходимо доказывать. Тем не менее на практике нередки ситуации, когда воля и волеизъявление не совпадают либо совпадают не полностью либо наличие одного из этих элементов ставится под сомнение. «Может случиться, что воля выражена лицом так неудачно, что внешнее ее выражение (или волеизъявление) оказалось не соответствующим внутреннему решению, тому намерению, которое было у данного лица. Тогда возникают вопросы: чему придать преимущественное значение — воле или ее внешнему выражению, и можно ли признать договор состоявшимся».[22]

         Ведется давняя и интересная дискуссия, связанная с тем, чему необходимо отдавать предпочтение — воле или волеизъявлению. Как отмечают ученые, «борьба между словом и волей стороны проходит через всю классическую юриспруденцию».[23]

         В качестве примера приведем современную ситуацию. Арбитражный суд рассмотрел требование арендатора к арендодателю о внесении изменений в заключенный договор аренды. Требование было основано на несоответствии воли и волеизъявления. Суть дела состояла в том, что согласно п. 11 договора арендная плата составляла 1000 условных единиц в месяц. Арендатор доказывал, что данное положение было внесено в договор ошибочно, так как, во-первых, средняя стоимость аренды подобного имущества равнялась примерно 90 — 110 условным единицам в месяц; во-вторых, истинная воля сторон (что следовало из деловой переписки) была направлена на установление арендной платы именно в размере 100 условных единиц.

         И в первом и во втором примере, как и во всех подобных случаях, возможно три варианта решения проблемы: считать предпочтительной волю; считать предпочтительным волеизъявление; считать сделку несостоявшейся на основании отсутствия единства воли и волеизъявления. Корнями все эти позиции уходят в римское право. Древнейшее римское право при толковании договоров исходило из того, что выражено вовне; исследование подлинной воли лица не производилось, т.е. предпочтение отдавалось волеизъявлению. В классический период стала преобладать та точка зрения, что внешнее выражение воли (слово, письмо) не должно иметь исключительного значения и вытеснять из поля зрения подлинное намерение, подлинную мысль лица, вступившего в сделку. Отсюда следовал вывод, что при расхождении воли и ее внешнего выражения никакого юридического результата не возникает: то, что стороны выразили, не соответствует их подлинным намерениям, а то, что они хотели выразить, не выражено. Однако затем возобладала другая точка зрения — если воля не соответствует волеизъявлению, а содержание подлинной воли можно установить, договор должен толковаться не по букве, а по скрывающейся за буквой мысли.

         В наши дни ученые, исследуя сущность сделок, обосновывают одну из трех названных позиций. Так, Н.В. Рабинович и В.П. Шахматов считают, что при расхождении между волей и волеизъявлением (если сделка признается состоявшейся и истинная воля может быть выяснена) предпочтение должно быть отдано воле. Отметим, что в этом случае должна выясняться истинная воля, существовавшая на момент совершения сделки, а не на момент толкования ее положений. Если стороны не могут представить доказательств существования конкретной воли на момент совершения сделки, необходимо признать, что истинную волю выяснить невозможно.

         И.Б. Новицкий, С.В. Занковская отдают преимущество волеизъявлению, так как в сделках «юридические последствия связываются именно с волеизъявлением, благодаря чему и достигается устойчивость сделок и всего гражданского оборота в целом».[24]

         Третья позиция состоит в том, что воля и волеизъявление равнозначны. Эта точка зрения обосновывается такими учеными, как М.М. Агарков, О.А. Красавчиков, О.С. Иоффе, В.А. Мусин, А.М. Белякова, Ф.С. Хейфец. Они обращают внимание на то, что условием действительности сделки закон считает совпадающие волю и волеизъявление, следовательно, в случаях несовпадения воли и волеизъявления или упречности воли возникает необходимость признания сделки недействительной. «Оба эти элемента совершенно необходимы и равнозначны. Только в их единстве заложена сущность сделки. Отсутствие любого из этих элементов означает отсутствие сделки»[25].

         Такая позиция не может не вызвать некоторые возражения. С одной стороны, действительно, воля и волеизъявление не должны противопоставляться, должны полностью совпадать, быть едиными. С другой стороны, если они все-таки не совпадают, считать сделку на этом основании несостоявшейся представляется не вполне обоснованным. Ф.С. Хейфец полагает, что при доказанности несоответствия волеизъявления внутренней воле неизбежно возникает вопрос о недействительности сделки – «и никакие соображения устойчивости гражданско-правовых связей не могут обусловить необходимость считаться с тем, что было выражено вовне. В тех случаях, когда содержание волеизъявления не соответствует внутренней воле субъекта, закон (ст. ст. 178 и 179 ГК РФ) предоставляет возможность признавать такие сделки недействительными»[26].

Между тем такие сделки могут быть признаны недействительными, только если об этом прямо сказано в законе. ГК РФ перечисляет ситуации, в которых (и только в которых) несоответствие воли и волеизъявления влияет на действительность сделки: совершение сделки без цели создать правоотношения либо с целью создать иные правоотношения, нежели те, о которых сказано в волеизъявлении (ст. 170); совершение сделки под влиянием заблуждения (ст. 178); под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, стечения тяжелых обстоятельств (ст. 179). В других ситуациях, когда воля и волеизъявление не совпадают, одного факта несовпадения для признания сделки недействительной недостаточно.

         Приоритет воли представляется наиболее целесообразным только в тех ситуациях, когда ее изъявление не позволяет сделать какие-либо разумные выводы о намерении сторон (например, в одном экземпляре договора сказано, что должно быть поставлено 450 т товара, в другом — 2450 т). Подчеркнем, именно такова позиция действующего закона применительно к толкованию договора. Статья 431 ГК РФ устанавливает, что при толковании судом условий договора должно приниматься во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений, которое устанавливается в случае неясности путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом. Таким образом, при несоответствии (неясности соответствия) воли и волеизъявления договор является действительным, приоритет отдается волеизъявлению. И только если путем буквального толкования (изучения волеизъявления) определить содержание договора невозможно, подлежит выяснению воля сторон с учетом цели договора. То есть только в этом случае принимаются во внимание все возможные обстоятельства, позволяющие выяснить истинную волю, включая переговоры, предшествовавшие заключению договора, деловую переписку, практику взаимоотношений сторон, обычаи делового оборота, последующее поведение сторон.

         В нашем примере с арендной платой суд правомерно учел именно волеизъявление, а не истинную волю (наличие которой было доказано), а вот в ситуации с количеством подлежащего поставке товара (когда в экземплярах договора были указаны разные цифры) суд обратился к выяснению воли сторон, следовавшей из практики взаимоотношений субъектов.

         Интересен взгляд на рассматриваемые проблемы дореволюционных юристов. Д.И. Мейер считал: при выяснении смысла сделки прежде всего следует руководствоваться ее буквальным смыслом, что не всегда возможно, так как «сделки заключает всякий гражданин: и образованный, у которого развит дар слова, и необразованный». Исходя из этого, необходимо руководствоваться следующими правилами: рассматривать существо сделки с учетом намерений и доброй совести участников, т.е. выяснять их волю, недостаточно выраженную словами; при неясности части сделки пытаться объяснить эту часть посредством других, ясных частей; если из сделки смысл ее понять невозможно, следует обратиться к законодательству (которое «дает очень много определений о различных сделках не в том намерении, чтобы сделать эти определения безусловно обязательными, а на случай, что граждане не вполне определят свои отношения по сделке») или к обычаю; в ситуациях, когда возможны разные толкования одного и того же положения в пользу каждой из противоположных сторон в сделке, необходимо толкование в пользу обязанного лица – «это правило основывается на том соображении, что лицо, обязанное по сделке, находится в худшем положении, нежели лицо, приобретающее права, и поэтому нуждается в большем внимании к себе. Кроме того, имеется еще в виду, что лицо, приобретающее право по сделке, само должно позаботиться о точном определении права, в противном случае пусть пеняет на себя». Необходимо исходить из того, что «участники сделки желают постановить нечто законное, действительное, ибо нарушение закона не предполагается».[1]

         И только если все попытки истолковать сделку оказались безрезультатными, она считается недействительной по причине неясности воли участников.

         Обращает на себя внимание, что ст. 431 ГК РФ, устанавливающая названные правила, регулирует не общую, а в значительной степени частную ситуацию — относится к толкованию договоров. Возникает вопрос: как поступать, если воля и волеизъявление противоречат друг другу (либо не вполне ясны) в односторонних сделках? Думается, что в ближайшее время на практике вопрос соответствия воли и волеизъявления в завещаниях приобретет особую актуальность в связи со вступлением с 1 марта 2002 г. в действие третьей части ГК РФ, нормы которой допускают составление закрытых завещаний. Субъекты будут формулировать (изъявлять) свою волю без помощи квалифицированного юриста (нотариуса), что неизбежно приведет к проблемам.

         Между тем положения о толковании сделок в Гражданском кодексе, к сожалению, отсутствуют. Поэтому в случае спора придется обосновывать наличие этого пробела в правовом регулировании и, как следствие, необходимость применения аналогии закона — положений, регулирующих толкование договора, к ситуациям толкования сделок (что, как любая аналогия, небесспорно).

         Следующий элемент сделки, который представляется необходимым рассмотреть, — правовое основание (causa). Causa — цель субъектов, вступающих в сделку, например приобретение права собственности. Ф.С. Хейфец подчеркивает, что хотя цель и основание — понятия нетождественные, в сделке они означают одно и то же.

         Causa сделки должна быть законной и осуществимой — на это указывал в своих работах В.А. Рясенцев: «…если в момент заключения сделки цель ее неосуществима, то сделка не имеет юридической силы — например завещание вклада в пользу лица, о смерти которого в момент завещания вкладчик не знал».[2]

         Необходимо дифференцировать юридические цели (основания сделки) и социально — экономические цели субъектов сделки, так как одна и та же социально — экономическая цель может быть достигнута путем реализации различных правовых целей (например, цель использования автомобиля может быть достигнута и путем приобретения права собственности, и права пользования автомобилем).

         Когда речь идет о совершении недействительных сделок, цель и правовой результат не совпадают, иначе говоря, недействительные сделки порождают не те последствия, наступления которых желали стороны, а те, которые указаны в законе.

         Напрашивается вывод: при совершении недействительных сделок у субъектов существует направленность на достижение необходимого им результата (поэтому речь идет именно о сделках), но этот результат не санкционирован законом, поэтому наступают иные (указанные в законе) последствия.

         С вопросом о causa сделки наиболее тесно связана классификация сделок на каузальные и абстрактные. Критерием такой классификации может быть названо наличие (отсутствие) связи между правовым основанием и действительностью сделки (т.е. ее существованием).

         Большинство сделок в гражданском праве — каузальные (от лат. causa — основание), поэтому порок в правовом основании может повлечь за собой недействительность сделки. Кроме того, надо отметить, что каузальная сделка позволяет судить о ее правовом основании. Отсюда следует важный практический вывод о том, что недействительной является сделка купли — продажи вещи, совершенная несобственником этой вещи без специальных полномочий, поскольку в данном случае не может быть достигнута правовая цель — переход права собственности. Недостижимость этой цели вытекает из отсутствия в системе оснований приобретения права собственности такого основания, как добросовестность владения.

         Из вышесказанного можно сделать вывод, реализация которого ставит в абсолютно незащищенное положение добросовестного приобретателя и делает практически бессмысленными положения Гражданского кодекса о виндикации (и особенно о ее ограничении). Вывод этот состоит в том, что при невозможности виндикации вещи (в частности, у добросовестного возмездного приобретателя) она все равно у него истребуется в результате признания недействительными всех сделок по передаче этой вещи (так как право собственности не перешло и не могло перейти в отсутствие воли на это собственника). Такая позиция высказывается, в частности, В.В. Витрянским. По такому пути идет и практика, что влечет за собой полную незащищенность добросовестного приобретателя движимой вещи (применительно к недвижимости механизмы защиты существуют в той степени, в какой они могут быть созданы системой регистрации прав и их перехода). Поскольку и невозможно, и нецелесообразно создавать систему регистрации движимого имущества (как невозможно и иным способом в большинстве случаев доказать право собственности на движимую вещь), добросовестный покупатель считает, что он приобрел вещь у собственника, следовательно, сам стал ее собственником. Механизмов, позволяющих защитить такого субъекта, у которого вещь впоследствии истребуется (так как все сделки по ее передаче признаются недействительными), не существует. В связи с этим вызывает одобрение позиция ученых, стремящихся создать такие механизмы. Например, предлагается внести в ГК РФ изменения, в соответствии с которыми добросовестность приобретения вещи будет являться одним из способов приобретения (и соответственно — прекращения) права собственности.

         Многие критикуют сложившуюся практику применения последствий недействительности в случаях передачи имущества несобственником добросовестному приобретателю. Такова позиция ученых кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУ (подробно она освещается в работе Н.Д. Шестаковой)[3].

         Тем не менее при существующем законодательном регулировании применить выводы ученых на практике крайне затруднительно (какими бы теоретически обоснованными они ни казались), поскольку causa при указанных обстоятельствах недостижима.

         Действительность каузальных сделок зависит от правового основания — в этом заключается связь между ними.

         Абстрактными (от лат. abstrahere — отделять) являются сделки, в которых связь между правовым основанием и действительностью никакого значения не имеет (юридически эта связь отсутствует). Между тем правовое основание, безусловно, есть (если нет правового основания, нет и сделки). Таким образом, если перед нами абстрактная сделка, то она будет действительной независимо от выявления порока в правовом основании либо от обнаружения его отсутствия.

         В качестве примера абстрактной сделки обычно приводят вексель (как отмечалось, абстрактных сделок в гражданском праве немного). Представляется необходимым уточнить: «…абстрактный характер носит вексель, предъявленный к платежу не первоначальным держателем»[4].

         То есть, если вексель не передавался, он является каузальной сделкой (с точки зрения вексельного права это положение не бесспорно).

         Совершение абстрактной сделки с соблюдением всех предъявляемых законом условий означает ее действительность, что безусловно способствует повышению привлекательности таких сделок для гражданского оборота. Так, платежа по векселю имеет право требовать любой управомоченный векселедержатель, даже если будет доказано отсутствие оснований выдачи векселя — добросовестный приобретатель векселя становится полным обладателем выраженных в нем прав (примечательно, что права перейдут (или возникнут) независимо от добросовестности предыдущего владельца). На этом основано участие векселя в обороте (в данном случае добросовестные векселедержатели ничем не рискуют, даже если первый векселедержатель был недобросовестным); именно поэтому, как отмечалось, сомнителен абстрактный характер векселя, передача которого не осуществлялась.

         Абстрактной сделкой является и банковская гарантия — односторонняя сделка, в силу которой кредитная организация обеспечивает исполнение обязательства должника (принципала) перед кредитором (бенефициаром) путем обещания предоставить определенную денежную сумму по требованию принципала. Кроме того, как пример абстрактной сделки иногда приводят внешнеторговый коносамент, периодические расчеты по сальдо. Абстрактность товарораспорядительных ценных бумаг представляется спорной (лишен ли заинтересованный субъект права доказать, что оснований для выдачи товарораспорядительной ценной бумаги (передачи груза) не было? Отрицательный ответ приведет к выводу о возможности требовать выдачи груза (передачи которого не было) — и именно груза, а не какой-либо компенсации, ибо в этом состоит имущественное право, предоставленное данной бумагой). Абстрактный характер расчетов по сальдо (если их вообще можно назвать сделками) тоже вызывает определенные сомнения, так как сущность и структура таких расчетов допускает осуществление перерасчета сальдо в случае неправомерности одного из осуществленных платежей, сальдо по которому учитывается.

         Как видно, абстрактные сделки подчас привлекательнее, чем каузальные, — их действительность может быть поставлена под сомнение гораздо меньшим числом обстоятельств. В связи с этим возникает вопрос: какие сделки считать абстрактными, какие — каузальными? Высказывается мнение, в соответствии с которым «для действительности абстрактных сделок обязательно указание на их абстрактный характер в законе».[5]

         Эта мысль нуждается в уточнении, так как закон не употребляет названных терминов (они являются доктринальными). Указание в законе на абстрактный характер сделки осуществляется путем указания на последствия отпадения правового основания сделки либо на условия признания ее недействительной. Так, независимость банковской гарантии от основного обязательства (о чем сказано в ст. 370 ГК РФ) определяется правилами п. 2 ст. 376, в соответствии с которыми гарант обязан исполнить обязательство по гарантии, даже если основное обязательство, обеспеченное банковской гарантией, недействительно либо прекратилось по любым основаниям, в том числе надлежащим исполнением. Гарант обязан осуществить платеж, получив второе требование бенефициара в ответ на сообщение об отпадении оснований платежа (это правило ч. 2 п. 2 ст. 376 можно трактовать как льготу, предоставленную российским законом, поскольку в мировой практике гарант обязан платить по первому требованию бенефициара, независимо от отпадения правовых оснований). Абстрактность банковской гарантии в российском праве несколько ослаблена. Тенденция к ее ослаблению (т.е. к усилению каузальности) прослеживается в судебной практике, которая нередко исходит из того, что предъявление бенефициаром требования о платеже к гаранту при наличии обстоятельств, указанных в п. 2 ст. 376, является злоупотреблением правом. А поскольку в соответствии с п. 2 ст. 10 ГК РФ при наличии злоупотребления суд может отказать в защите права, то требования бенефициара, основанные на ч. 2 п. 2 ст. 376, не подлежат удовлетворению. Представляется, что подобная практика противоречит сущности банковской гарантии как абстрактной сделки; ее продолжение приведет к тому, что положение ст. 370 ГК РФ о том, что обязательство гаранта перед бенефициаром не зависит от основного обязательства, станет чисто декларативным, лишенным реального содержания.

         В литературе нередко выделяют особую категорию сделок, для которых определяющим является лично — доверительный элемент. Это сделки фидуциарные (от лат. fiducia — доверие). Думается, такие сделки могут быть отнесены к особой категории каузальных, ведь их существование определяется характером правовой связи, т.е. помимо основного (обычного) элемента правовой связи появляется дополнительный (лично — доверительный) элемент, изменения в котором дают основание изменить основную связь. Проявляется это в том, что утрата доверия одной стороны фидуциарной сделки к другой дает право одностороннего отказа от сделки.

         Представляется, что условной сделкой может быть как договор, так и односторонняя сделка, хотя последние гораздо менее характерны и распространены. Обратим внимание на то, что конструкция ст. 157 ГК РФ, которая посвящена сделкам, совершенным под условием, не предполагает совершения односторонних условных сделок, поскольку определяет условные сделки так: «Сделка считается совершенной под отлагательным условием, если стороны поставили возникновение прав и обязанностей в зависимость от обстоятельства, относительно которого неизвестно, наступит оно или не наступит». Поскольку в тексте статьи речь идет о сторонах, можно сделать вывод: в Гражданском кодексе под условными сделками понимаются только договоры.

         Условные сделки подразделяются на две группы в зависимости от характера условия: с отлагательным и отменительным условиями. О самом условии можно сказать, что это должно быть такое обстоятельство, возникновение которого неочевидно и необязательно (при этом оно может зависеть как от стихийных, природных явлений, так и от действий субъектов).

         По названному критерию условные сделки отличаются от срочных, точнее, от такой разновидности последних, как срочные сделки с особым указанием на срок в виде обстоятельства, которое неизбежно наступит (будь то начало навигации или возвращение человека из командировки).

         Именно с условными сделками связаны два специальных правила, установленных для ситуации, когда определенный субъект пытается вызвать наступление обстоятельства — условия или, наоборот, каким-то образом воспрепятствовать этому. Пункт 3 ст. 157 ГК РФ устанавливает, что если наступлению условия недобросовестно воспрепятствовала сторона, которой наступление условий невыгодно, то условие признается наступившим; если наступлению условия недобросовестно содействовала сторона, которой наступление условия выгодно, то условие признается ненаступившим. Как видно, интересы другой (добросовестной) стороны законом не учитываются.

         Приведем следующую ситуацию. Два субъекта (Иванов и Степанов) заключили договор аренды склада, принадлежащего Степанову, с условием, что договор вступит в силу, если по каким бы то ни было причинам прекратится действующий договор аренды между арендатором (Ивановым) и другим арендодателем (Зайцевым). Степанов осуществил поджог арендуемого Ивановым склада и тем самым недобросовестно способствовал наступлению условия. Следует ли считать условие не наступившим? При буквальном толковании закона (соответствующие нормы сформулированы императивно) следует только положительный ответ, хотя, как видно, в данной ситуации это невыгодно добросовестной стороне.

         Кроме того, из текста норм закона неясно, как поступать, если Степанов осуществил лишь попытку поджога. Считать условие ненаступившим либо считать попытку не имеющей гражданско-правового значения?

         Из буквального толкования п. 3 ст. 157 ГК РФ следует, что для наступления указанных последствий попытки заинтересованного лица воспрепятствовать или посодействовать наступлению известного обстоятельства достаточно. Вовсе не обязательно, чтобы эта попытка увенчалась успехом (отметим, что некоторые ученые придерживаются иного мнения — так, в упомянутом учебнике гражданского права под редакцией А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого говорится, что «искусственно вызванное событие считается ненаступившим, а предотвращенное – наступившим» — такая формулировка не предполагает учет ни к чему ни приведших попыток). Правомерен вопрос: с какого момента возникнут (либо будут прекращены) правоотношения, если заинтересованное лицо предпримет неудачную попытку повлиять на условие? По всей видимости, таким моментом должен считаться день, когда была предпринята соответствующая попытка. Возможно и другое мнение: считать, что попытка ничего не изменила, и подождать наступления условия естественным путем. Третий вариант — предоставить решение данного вопроса (об оценке попытки) добросовестной стороне, исходя из ее интересов. Также необходимо решать вопрос оценки и осуществленного действия.

         Формулировка п. 3 ст. 157 не отвечает еще на два очень важных практических вопроса. Что означает недобросовестность? Как следует расценивать действия не стороны, а третьего лица в интересах стороны, заинтересованной в наступлении либо ненаступлении условия?

         Отвечая на первый вопрос, уточним его: считать ли недобросовестными действия, не соответствующие только закону либо также и нормам морали? Рассмотрим пример, приведенный в учебнике под редакцией А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого: гражданин заключает договор купли — продажи жилого дома, становится его собственником при условии, что в течение трех месяцев продавец сможет найти работу в другом городе. Используя свои возможности, покупатель помог продавцу найти работу. Поскольку «влияние осуществлялось правомерными добросовестными действиями», заинтересованность покупателя на наступление события не влияет, поэтому событие считается наступившим без каких-либо ограничений. Следует ли из представленной позиции отождествление добросовестности и правомерности? А если бы покупатель договорился со своим знакомым в другом городе о том, что работа продавцу будет предоставлена временно (для вида), пока не оформлены все документы?

         Некоторые полагают, что недобросовестность следует понимать как нарушение норм права или морали. Такое мнение кажется предпочтительным, хотя и способным породить не менее серьезные практические проблемы.

         С последним примером определенным образом связан ответ на второй поставленный нами вопрос. Представляется, что в данном случае необходимо применить расширительное толкование (что, конечно, само по себе не бесспорно), в соответствии с которым в названных ситуациях также будут применяться правила п. 3 ст. 157 ГК РФ. Буквальное толкование этих правил привело бы нас к невозможности как-то защитить интересы стороны в тех случаях, когда третье лицо действовало бы недобросовестно в интересах другой стороны, поскольку считать подобные действия поручением нельзя (формальная причина — отсутствие доверенности; сущностная причина — предметом договора поручения могут быть только юридические действия).

         Еще один вопрос, связанный с условными сделками, состоит в определении режима взаимосвязи между субъектами с момента заключения сделки с отлагательным условием. Что касается сделки с условием отменительным, тут все понятно: с момента ее заключения у сторон возникают права и обязанности, которые прекращаются по наступлении указанного в качестве условия обстоятельства. Возникают ли правоотношения с момента заключения сделки с отлагательным условием или с момента наступления условия? В литературе высказывается мнение, в соответствии с которым «с момента заключения сделки под отлагательным условием стороны состоят в правовой связи, и с этого момента не допускается произвольное отступление от соглашения и совершение условно обязанным лицом действий, создающих невозможность наступления условия»[6].

         Так ли это? Дав положительный ответ, мы признаем, что сделки еще нет (она не вступила в силу), а права и обязанности у субъектов уже возникли. На основании чего? Основанием может быть только достигнутое соглашение о том, что сделка вступила в силу при наступлении определенного обстоятельства. Таким образом, мы придем к заключению, что правоотношения возникли на основании юридических действий, не являющихся сделками, т.е. что юридическими действиями являются не только сделки, административные акты, судебные решения, но и нечто другое, обозначаемое как «иные юридические действия». Такая позиция представляется весьма возможной и интересной, хотя и с некоторыми оговорками.

         На наш взгляд, заключение сделки под отлагательным условием какие-либо права и обязанности не порождает, т.е. любое отступление от условий сделки допускается, пока не наступило условие (что касается действий, создающих невозможность наступления условия, то их едва ли можно отнести к договорному условию — это даже не вполне обязанности, поскольку добросовестность участников оборота презюмируется, а, скорее, конкретные последствия недобросовестного поведения). До наступления условия юридической связи между сторонами нет (следовательно, каких-либо прав и обязанностей также нет), однако стороны знают: все это может появиться в любой момент. Стороны в своих действиях исходят (в смысле — могут, а не должны исходить) из того, что в любой момент у них могут возникнуть обязанности, за неисполнение которых наступит ответственность. Подчеркнем: это будет ответственность за действия, не осуществленные после наступления условия, а не за то, что до наступления условия субъект не позаботился о возможности надлежащего исполнения сделки.

         Несложно заметить, что конструкция условной сделки с отлагательным условием имеет некоторые сходные черты с конструкцией предварительного договора. Разница между ними в том, что при наступлении отлагательного условия сделка, в которую оно включено, без каких-либо дополнительных действий порождает указанные в сделке права и обязанности. При заключении предварительного договора необходимо заключать основной. Эта мысль никаких сомнений не вызывает; она может быть продолжена.

         Обычно заключение основного договора связывается с определенным периодом времени, в течение которого одна из сторон может направить другой стороне оферту. В силу ч. 2 п. 4 ст. 429 ГК РФ предварительный договор действует на протяжении срока, в нем указанного, либо года с момента его заключения. Может ли заключение основного договора связываться не со сроком, а с определенным условием? Такое не предусмотрено ст. 429, но ответ представляется положительным. Выходит, возможно заключение условных предварительных договоров (условие может быть как отменительное, так и отлагательное). Рассмотрим следующую ситуацию. Стороны заключили предварительный договор, согласно которому будет заключен основной договор подряда на изготовление определенной вещи, если уже имеющаяся подобная вещь придет в негодность. В предварительный договор может быть включено условие, при наступлении которого обязанность по заключению основного договора прекращается.

         Предварительный договор в отличие от условной сделки связывает стороны необходимостью заключения основного (и включения в него определенных условий).

         Конструкция условного предварительного договора в теории цивилистики пока не разработана, однако на практике имеет некоторое применение.

         Итак, мы рассмотрели ситуации, когда соглашение сторон придает мотиву правовое значение. На взгляд некоторых ученых, юридическое значение мотиву может придаваться и законом, в частности «в статье 169 ГК РФ содержится определение недействительной сделки, совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, то есть мотив, цель сделки предопределяют последствия недействительности»[7].

         Сложно согласиться с отождествлением мотивов и целей. Если цель противоправна, то сделка недействительна (например, сделка купли — продажи человека в рабство). Если же мотивом заключения сделки служат намерения, противные основам правопорядка и нравственности, на действительность сделки это не повлияет. Положим, нож покупается с целью убийства либо веревка — с целью связать человека, продаваемого в рабство. На действительность договоров купли — продажи указанные мотивы не повлияют.

         Мы охарактеризовали психологические факторы, имеющие влияние на сделки. Вернемся к месту сделки в системе юридических фактов.

         Как юридический акт сделка отличается от юридического поступка тем, что для нее имеет значение целенаправленность действий. Иначе говоря, если перед нами сделка, то цель совершения действия имеет юридическое значение, если поступок — наличие, отсутствие, а также характер цели юридического значения не имеют. В качестве примеров юридических поступков можно привести обнаружение находки, клада, создание произведения. Считается ли юридическим поступком создание изобретения? В целом да, но с поправкой в терминологии: юридическим поступком можно считать создание не изобретения (промышленного образца, полезной модели), а некоей патентоспособной конструкции, которая при наличии указанных в законе признаков получит легальное признание в виде административного акта — регистрации в качестве изобретения (промышленного образца, полезной модели).

         При совершении юридических поступков какая-либо цель может и присутствовать. Так, имея разрешение собственника (необходимое в силу п. 1 ст. 233 ГК РФ; если клад обнаружен в результате поиска без согласия собственника земельного участка либо иного имущества, где клад был зарыт, весь клад подлежит передаче собственнику имущества; иначе он делится пополам между собственником имущества и лицом, обнаружившим клад), можно, вооружившись лопатой и картой, каждый день ходить на поиски клада — это будет иметь такое же значение, как и случайное обнаружение клада при вскапывании огорода.

         Применительно к созданию произведений можно сказать то же самое. Юридически неважно, имел ли целью автор создать что-то либо произведение возникло случайно, в результате действия неведомых и неизученных причин, называемых вдохновением.

         Как юридический факт сделку отличают от таких правомерных действий, как административные акты. Далеко не все акты органов государственного управления влияют на гражданские правоотношения. Чтобы акты государственных органов и органов местного самоуправления порождали (изменяли, прекращали) гражданские правоотношения, необходимо указание об этом в законе или ином правовом акте.

         Административные акты, влияющие на гражданские правоотношения, — акты ненормативные (индивидуальные), не создающие прав и обязанностей у неопределенного круга лиц, а касающиеся конкретного субъекта.

         Сделки и административные акты сходны тем, что имеют признак направленности на достижение определенного правового результата. Но поскольку речь идет о разных по своей природе юридических актах, мы не можем применять положения о сделках к административным актам, даже если последние порождают гражданские правоотношения.

         Дифференциацию сделок и административных актов проводят, исходя из статуса субъектов и, как следствие, характера их взаимоотношений. Административный акт издается субъектом, выражающим таким образом свои властные полномочия, его положения обязательны для адресата независимо от воли последнего (хотя, безусловно, воля может и присутствовать).

         В качестве примеров административных актов, влияющих на гражданские правоотношения, можно привести акты лицензирующих, регистрирующих органов (речь может идти о регистрации как юридических лиц, так и различных событий и действий, в частности актов гражданского состояния, сделок, перехода прав, изобретений, товарных знаков), плановые акты (сейчас практически не применяемые, но несколько десятилетий служившие основным юридическим фактом), акты о реквизиции имущества, об изъятии земельного участка и т.п.

         Спорным остается в цивилистике вопрос о квалификации судебного решения. О.А. Красавчиков не считал судебное решение самостоятельным юридическим фактом.[8]

         Однако более верной представляется другая точка зрения: судебное решение — особый юридический факт[9].

         Можно сказать, оно является юридическим фактом далеко не всегда (в большинстве случаев правоотношения уже существуют). Вот пример судебного решения, ставшего основанием для возникновения правоотношений. Суд (в соответствии с указаниями на то закона или договора) правомочен определять конкретные условия договора. Например, если в предварительном договоре стороны написали, что при заключении основного договора определят срок его действия с учетом конкретных обстоятельств, а если не придут к соглашению по данному вопросу, то передадут спор на разрешение суда. В этом случае если, не договорившись, стороны обратятся в суд, его решение будет основанием возникновения правоотношений.

1.2. Требования к субъектному составу лиц, совершающих сделку

Сделка представляет собой единство четырех элементов: субъектов — лиц, участвующих в сделке, субъективной стороны — единства воли и волеизъявления, формы и содержания. Порок любого или нескольких элементов сделки приводит к ее недействительности. Недействительность сделки означает, что за этим действием не признается значение юридического факта, в связи с чем недействительная сделка не может породить юридические последствия, которые стороны имели в виду при заключении сделки. Между тем недействительная сделка приводит к определенным юридическим последствиям, связанным с устранением последствий ее недействительности.

Таковыми признаются любые субъекты гражданского права, обладающие качеством дееспособности.

Субъектами сделок являются граждане и юридические лица, а также государственные и муниципальные образования, которые в ст. 153 не названы, однако вправе выступать в гражданском обороте на равных началах с иными субъектами гражданско-правовых отношений (п. 1 ст. 124 ГК).

 Способность самостоятельного совершения сделок является элементом гражданской дееспособности. В литературе было высказано мнение о том, что гражданская дееспособность состоит из отдельных качеств, таких, как сделкоспособность, деликтоспособность и т.д. Представляется, что самостоятельного значения, в отрыве от дееспособности, такие качества иметь не могут, поэтому нет необходимости дробить дееспособность на отдельные «способности». В то же время самостоятельное совершение сделок является одним из важнейших элементов дееспособности, отношение прежде всего к совершению сделок позволяет говорить о различиях в дееспособности малолетних и несовершеннолетних.

Дееспособность юридических лиц характеризуется целями деятельности юридического лица, очерченными в учредительных документах, с одной стороны, и полномочиями органа юридического лица, имеющего право на совершение сделок от имени юридического лица, с другой.

1.3. Соответствие воли и волеизъявления

Действительность сделки — это признание за ней качеств юридического факта, порожда­ющего тот правовой результат, к которому стремились стороны сделки.

В цивилистической науке сформировались три основных направления относительно пра­вового значения воли и волеизъявления участ­ников сделки. Первое отдает приоритет воле стороны в сделке и — как теория воли — полу­чило широкое распространение благодаря не­мецкой правовой доктрине. Сторонники данной теории полагают, что волеизъявление является лишь средством для распознавания воли; зна­чение имеет не то, что сказано, а то, что в дей­ствительности имелось в виду.

Вторую теорию называют теорией изъявле­ния, или оборота или доверия. Она рассматри­вает с точки зрения права только волеизъявле­ние и основана на так называемом «доверии к внешним фактам». Воля как скрытое явление, не имеющее юридического значения без воле­изъявления, остается вне поля зрения ученых. Фактически такой подход приводит нас к необ­ходимости признавать сделку действительной, даже если она поражена внутренними порока­ми воли. Теория изъявления в большинстве случаев не признавалась в советской доктрине гражданского права и считалась чисто буржу­азной, ставящей интересы устойчивости оборо­та выше интересов отдельных лиц и установле­ния истины.

Третья — компромиссная — теория говорит о необходимости равного учета воли и волеизъ­явления, а также и о необходимости единства между ними.

Известно, что воля является проявлением психической саморегуляции поведения лица; во­леизъявление — внешним выражением воли. Об­щепризнан факт, что соответствие между волей и волеизъявлением выступает необходимым ус­ловием действительности сделки. Однако, как справедливо отмечает В.А. Ойгензихт[1], порок воли будет иметь место не только в случае несо­ответствия волеизъявления внутренней воле, но и в случае неправильного ее формирования. При этом следует помнить, что юридическое значе­ние воля приобретает только при проявлении ее вовне, во внешних действиях субъекта права.

Отсюда следует неразрывная взаимосвязь воли и волеизъявления в гражданско-правовой сделке. Если воля вообще не была выражена во­вне или осталась нераспознаваемой, то она не может быть подвергнута правовой оценке и, следовательно, о расхождении между волей и волеизъявлением здесь не может быть и речи. Если же воля нашла свое выражение вовне, то необходимо исходить из презумпции совпаде­ния воли и волеизъявления, констатируя обрат­ное лишь при наличии соответствующих доказа­тельств. В то же время сторона, неправильно воспринявшая волю своего контрагента из-за неверного ее выражения, должна быть защище­на от возможных невыгодных последствий этого обстоятельства.

Таким образом, сделка, являясь волевым ак­том, содержит в себе два необходимых момента: внутренний (субъективное намерение лица совер­шить сделку) и внешний (объективированное вы­ражение воли лица). Кроме того, следует обра­тить внимание, что в различных случаях для не­действительности сделки юридическое значение может иметь либо воля (например, при соверше­нии сделки под влиянием обмана, в результате существенного заблуждения и др.), либо ее внеш­нее выражение — волеизъявление (например, при несоблюдении формы сделки). Поэтому сле­дует абсолютизировать тот или иной момент (во­лю либо волеизъявление) единого волевого про­цесса, необходимого для совершения сделки и отбрасывать один, рассматривая другой.

1.4. Форма сделки

Формой сделок называется способ, с помощью которого фиксируется волеизъявление, направленное на совершение сделки[2].

Форме сделок посвящены ст. ст. 158 — 164 ГК РФ. С точки зрения формы (ст. 158 ГК РФ) различают сделки устные и письменные, а из числа письменных сделок — совершенные в простой или в нотариальной форме.

Итак, сделка может быть совершена устно путем словесного выражения воли. При таком выражении воли участник сделки на словах формулирует готовность совершить сделку и условия ее совершения.

Сделка, которая может быть совершена устно, считается совершенной и при отсутствии словесного выражения воли, если она совершается путем конклюдентных действий, то есть когда из поведения лица (или лиц) явствует воля совершить сделку.

Сделка может быть совершена и путем молчания, только если это прямо предусмотрено в законе или соглашении сторон.

Устно могут совершаться любые сделки, если:

— законом или соглашением сторон для них не установлена письменная форма;

— сделки исполняются при самом их совершении. В законе предусмотрены два исключения из правила о допустимости устной формы сделок, исполняемых при их совершении: стороны могут договориться о письменном оформлении таких сделок; устная форма недопустима для сделок, хотя бы и исполняемых при самом их совершении, если для таких сделок установлена нотариальная форма или если несоблюдение простой письменной формы влечет ее недействительность;

— сделка совершается во исполнение письменного договора и имеет соглашение сторон об устной форме исполнения (ст. 159 ГК РФ).

Остальные сделки совершаются в письменной форме.

Письменная форма представляет собой выражение воли участников сделки путем составления документа, отражающего содержание сделки и подписанного лицом или лицами, совершившими сделку, или должным образом уполномоченными ими лицами.

Письменную форму сделок делят на простую письменную форму, нотариальную форму и письменную форму, подлежащую государственной регистрации. Особенность нотариальной формы заключается в том, что на документе, составленном сторонами, совершается удостоверительная подпись нотариусом или другим должностным лицом, имеющим право совершать такое нотариальное действие.

От письменной формы сделки следует отличать устные сделки, подтвержденные письменными доказательствами: так, например, кассовый чек является лишь документом, подтверждающим совершение сделки, в нем дается лишь информация о сумме, но нет подписей сторон и других существенных условий договора.

Статья 161 ГК РФ выделяет определенные параметры для сделок, которые должны заключаться в простой письменной форме.

1) Сделки юридических лиц между собой и гражданами.

Данное положение ГК РФ во многом обусловливается необходимостью для субъектов предпринимательской деятельности документирования своей деятельности как для внутренней отчетности, так и для отчетности перед налоговыми и иными контролирующими органами.

М.И. Брагинский считает, что, поскольку тенденцией ГК РФ является унификация режима всех субъектов предпринимательской деятельности, необходимо внести добавление в п. 1 ст. 161 ГК РФ: «…сделки юридических лиц, граждан — предпринимателей (заключающих сделки по поводу этой деятельности)…». Представляется, что позиция М.И. Брагинского недостаточно обоснованна, и никаких изменений в п. 1 ст. 161 ГК РФ вносить не нужно, ведь в соответствии с п. 3 ст. 23 ГК РФ «к предпринимательской деятельности граждан, осуществляемой без образования юридического лица, соответственно применяются правила настоящего Кодекса, которые регулируют деятельность юридических лиц, являющихся коммерческими организациями, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов или существа правоотношения», поэтому требование п. 1 ст. 161 ГК РФ и так распространяется на граждан — предпринимателей, т.к. ст. 161 ГК РФ прямо не устанавливает, что п. 1 на граждан — предпринимателей не распространяется, и иное из существа правоотношения, по моему мнению, не вытекает.

2) Сделки граждан между собой на сумму, превышающую не менее чем в десять раз установленный законом минимальный размер оплаты труда (далее — МРОТ) (ст. 161 ГК РФ).

3) Простая письменная форма для отдельных видов договоров независимо от их суммы и субъективного состава.

Руководствуясь такими соображениями, как сложность сделок, важность предмета договора, возможности злоупотреблений, законодатель устанавливает обязательную письменную форму для договора о коммерческом представительстве, залога, поручительства, задатка, купли — продажи недвижимости и т.д.

Традиционно выделяют ряд преимуществ письменной формы сделки:

письменная форма приучает участников гражданского оборота к порядку, точному выражению своей воли;

лучше, чем устная, способствует выяснению подлинного содержания сделки: память человека всегда менее устойчива, нежели «память» того документа, в котором стороны письменно закрепят свою волю;

наиболее точно закрепляет содержание сделки во времени;

позволяет ознакомиться с условиями сделки непосредственно по тексту и убедиться в ее заключении;

позволяет проверить подлинность документа и облегчает осуществление контроля за законностью сделки;

дает возможность иметь несколько идентичных экземпляров документа, в которых воплощена сделка;

для юридических лиц документирование юридических фактов является одним из важнейших условий правильного ведения дел, в частности учета, оно необходимо для контроля за их деятельностью как со стороны учредителей и акционеров (участников), так и со стороны государственных органов;

является преимущественным доказательством, свидетельствующим о содержании договора;

приводит к рассмотрению проблем, о которых стороны и не догадывались бы при заключении договора в устной форме;

предотвращает от преждевременного и необдуманного поведения, выполняет функцию подтверждения «серьезности намерений».

Вместе с тем не следует забывать и о недостатках письменных формы сделок: трате времени, замедлении оборота, иногда денежным потерях (особенно при нотариальном удостоверении) и др. Л.

Односторонние сделки в письменной форме всегда заключаются путем составления одного документа, в то время как договоры (двухсторонние и многосторонние сделки) могут заключаться как составлением одного документа, так и посредством обмена документами посредством почтовой, телеграфной, телетайпной, телефонной, электронной или иной связи, позволяющей достоверно установить, что документ исходит от стороны по договору, а также принятием письменного предложения заключить договор путем совершения лицом, получившим оферту, в срок, установленный для ее акцепта, действий по выполнению указанных в ней условий (п. 1 ст. 160 и п. 2 и 3 ст. 434 ГК РФ).

В последнее время широкое распространение получил такой вид коммерческой документации, как протокол о намерениях. Следует помнить, что некоторые протоколы о намерениях представляют собой не просто документ, в котором фиксируются результаты переговоров между сторонами, а являются предварительными договорами (ст. 429 ГК РФ). В соответствии с предварительным договором стороны обязуются в будущем заключить договор на передачу товаров, выполнение работ, оказание услуг на условиях, предусмотренных предварительным договором. В ряде случаев предприниматели, подписывая протокол о намерениях, и не подозревают, что на самом деле заключают предварительный договор, принимая на себя определенные права и обязанности. Если сторона предварительного договора уклоняется от заключения предусмотренного им договора, то другая сторона вправе обратиться в суд с иском о понуждении заключить соответствующий договор, а также с требованием о возмещении убытков со стороны, уклоняющейся от заключения договора. Поэтому в случае, если вы не намерены связывать себя правами и обязанностями, в протоколе о намерениях необходимо сделать соответствующую запись.

В некоторых случаях из закона или из существа договора вытекает, что он может быть заключен только путем составления одного документа. Так, например, договоры купли — продажи недвижимости (ст. 550 ГК РФ), купли — продажи предприятия (ст. 560 ГК РФ), аренды здания (ст. 651 ГК РФ) и другие должны быть заключены путем составления одного документа под страхом недействительности. Из существа же договора учредителей о создании акционерного общества вытекает, что он может быть заключен только путем составления одного документа[3].

Сделка считается оформленной в письменной форме, если в документе (документах) присутствуют обязательные данные (реквизиты): подписи сторон, информация о предмете договора и иные существенные условия договора (ст. 160 ГК РФ).

Законом, иными правовыми актами и соглашением сторон могут устанавливаться дополнительные требования, которым должна соответствовать форма сделки (совершение на бланке определенной формы, скрепление печатью и т.п.), и предусматриваться последствия несоблюдения этих требований. К примеру, отсутствие в документе наименования «вексель» означает, что этот документ не имеет силы векселя. Если такие последствия не предусмотрены, применяются последствия несоблюдения простой письменной формы сделки — запрет ссылаться на свидетельские показания в подтверждение сделки и ее условий (п. 1 ст. 162 ГК РФ).

Интересно отметить, что, хотя скрепление печатью договоров юридических лиц не является обязательным, отсутствие печати может вызвать «непонимание» у налоговых органов.[4]

К счастью, иногда сами налоговые органы дают правильные разъяснения об отсутствии необходимости скрепления договоров печатью, если такое условие прямо не определено самим договором (письмо Госналогинспекции по г. Москве от 10 февраля 1995 г. № 11-13/2072 «О первичных документах по отражению хозяйственных операций»).

От имени юридического лица документ должен быть подписан лицом, обладающим в соответствии с законом и учредительными документами правами исполнительного органа данного юридического лица. Однако в ст. 7 Федерального закона от 21 ноября 1996 г. № 129-ФЗ «О бухгалтерском учете»[5] установлена обязательность подписи главного бухгалтера на «кредитных и финансовых обязательствах» юридических лиц под страхом их недействительности.

Данное положение Закона «О бухгалтерском учете», по мнению ряда ученых и судебно-арбитражной практики, не подлежит применению как не соответствующее ст. 53 ГК РФ: «Юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, действующие в соответствии с законом, иными правовыми актами и учредительными документами». Главный бухгалтер же в соответствии с ГК РФ не является органом юридического лица[6].

Как обоснованно отмечает О. Старостина, понятие «недействительное обязательство», используемое ст. 7 Закона «О бухгалтерском учете», некорректно, т.к. недействительной может быть только сделка (особый юридический факт), но не обязательство (правоотношение).

Тем не менее существуют аргументы и в пользу того, что ст. 7 указанного Закона соответствует положениям ГК РФ.

Во-первых, ст. 53 ГК РФ устанавливает, что, приобретая права и обязанности для юридического лица, органы должны действовать «в соответствии с законом, иными правовыми актами», поэтому подпись главного бухгалтера можно рассматривать как условие, установленное законом, для приобретения прав и обязанностей юридическим лицом через свои органы.

Во-вторых, как обоснованно отмечает О.Н. Садиков,[7] в соответствии с п. 1 ст. 160 ГК РФ «законом, иными правовыми актами и соглашением сторон могут устанавливаться дополнительные требования, которым должна соответствовать форма сделки (совершение на бланке определенной формы, скрепление печатью и т.п.), и предусматриваться последствия несоблюдения этих требований». Обязательность подписи главного бухгалтера на кредитных и финансовых обязательствах и является таким дополнительным требованием к форме сделки и, соответственно, не противоречит ст. 53 ГК РФ.

К тому же требование ст. 7 Закона «О бухгалтерском учете» обусловлено обязанностями главного бухгалтера предоставлять полную и достоверную бухгалтерскую отчетность, обеспечивать соответствие осуществляемых хозяйственных операций законодательству РФ, контролировать движение имущества и выполнение обязательств. Участие бухгалтера в подписании сделок установлено для того, чтобы бухгалтер реально мог выполнять свои обязанности.

Хотя с формально юридической точки зрения можно еще спорить о том, противоречит ли ст. 7 Закона «О бухгалтерском учете» ГК РФ, с практической точки зрения позиция судебно-арбитражной практики, не применяющей данное положение упомянутого Закона, обоснованна: применение этой нормы ведет к усложнению оборота, она противоречит теории гражданского права об органах юридического лица и сложившейся судебной практике. Контроль же за законностью хозяйственных операций, движением имущества, выполнением обязательств бухгалтер может осуществлять не путем подписания договоров, а путем обязательного подписания документов, служащих основанием для приемки и выдачи товарно-материальных ценностей и денежных средств, являющихся основанием расчетных, кредитных и денежных обязательств[8].

Развитие научно — технического прогресса, создание современных систем передачи информации привело к использованию в гражданском обороте документов, удостоверенных факсимильными копиями, электронно-цифровыми подписями и иными аналогами собственноручных подписей — их использование возможно либо в силу указания законодательства, либо по соглашению сторон (п. 2 ст. 160 ГК РФ).

В настоящий момент заключение договоров в электронной форме с использованием электронно-цифровой подписи (далее — ЭЦП) широко распространяется в различных сферах внутренней и международной торговли. Например, кредитные организации предоставляют широкий спектр стандартных контрактов на осуществление услуг в электронной форме: по переводу денежных средств, сделкам с ценными бумагами и валютой; проведению платежей и расчетов с помощью пластиковых карт, банковским операциям, осуществляемым клиентами непосредственно с компьютера в доме или офисе. Следует отметить и рост числа нормативных актов, регулирующих заключение сделок в электронной форме: Типовой Закон ЮНСИТРАЛ «Об электронных подписях» (2001 г.), Директива Европейского Союза «Об электронных подписях» (1999 г.), Закон США «Об электронных подписях в глобальной и национальной торговле» (2000 г.).[9]

В Российской Федерации правовое регулирование использования ЭЦП осуществляется Федеральным законом от 10 января 2002 г. № 1-ФЗ «Об электронной цифровой подписи»[10]  и ст. 5 Федерального закона от 20 февраля 1995 г. № 24-ФЗ «Об информации, информатизации и защите информатизации»[11].

Использование ЭЦП возможно лишь при наличии в компьютерной системе возможностей, обеспечивающих идентификацию подписей и соблюдение установленного режима их использования. Право удостоверять идентичность ЭЦП осуществляется на основании лицензии, выдаваемой Федеральным агентством правительственной связи и информации РФ при Президенте РФ.

ЭЦП представляет собой набор байтов, который является результатом работы программы генерации цифровой подписи. ЭЦП обладает двумя основными свойствами: воспроизводима только одним лицом, а подлинность ее может быть удостоверена многими; она неразрывно связана с конкретным документом и только с ним. ЭЦП жестко увязывает в одно целое содержание документа и закрытый ключ подписывающего и делает невозможным изменение документа без нарушения подлинности этой подписи[12].

Современное законодательство и арбитражная практика признают за документами в электронной форме доказательственную силу.

Так, в письме Высшего Арбитражного Суда РФ от 19 августа 1994 г. № С1-7/ОП-587 «Об отдельных рекомендациях, принятых на совещаниях по судебно-арбитражной практике»[13] устанавливается, что в договоре между сторонами об использовании во взаимоотношениях между ними документов в электронной форме должна быть предусмотрена процедура согласования возможных разногласий. В случае отсутствия указанной процедуры суд вправе не принимать в качестве доказательств документы, подписанные ЭЦП.

Интересен п. 2 ст. 4 Закона «Об электронной цифровой подписи»: «…электронный документ с ЭЦП имеет юридическое значение при осуществлении отношений, указанных в сертификате ключа подписи». Как справедливо отмечает А. Шамраев, в связи с этим возникают вопросы о необходимости наличия у юридического лица сразу нескольких ЭЦП для подписания электронных документов, порождаемых в рамках различных отношений, а также, например, о соответствии этому требованию в ситуации смешанного договора (ст. 421 ГК РФ). В результате потребуется проведение владельцем ЭЦП анализа подписываемых электронных документов на предмет соответствия ЭЦП конкретным правоотношениям или использование для одного электронного документа нескольких ЭЦП по видам отношений .

Глава 2. Государственная регистрация сделок, как особый публично-правовой механизм её действительности

2.1.  Особенности государственной регистрации сделок

Государственная регистрация сделок не отнесена законом к отдельной разновидности формы сделок. Однако в связи с тем, что ей подлежат сделки, требующие простой письменной формы, а некоторые из них (ипотека, пожизненное содержание с иждивением и др.) — еще и нотариального удостоверения, можно говорить о том, что акт государственной регистрации сделки представляет собой дополнительный юридически значимый элемент, относящийся к надлежащему соблюдению письменной формы сделки.[14]

Государственной регистрации по смыслу ст. 164 ГК РФ подлежат право собственности и другие вещные права на недвижимые вещи, ограничения этих прав, их возникновение, переход и прекращение, а это не обязательно означает, что регистрации подлежат и сделки, влекущие такие последствия. Такой вывод следует из практики арбитражных судов (Постановление Президиума ВАС РФ от 20 июля 1999 г. № 608/99).

Закон прямо предусматривает необходимость государственной регистрации сделок в следующих случаях: ипотека (п. 3 ст. 339), продажа жилых помещений (п. 2 ст. 558), продажа предприятия (п. 3 ст. 560), договор дарения недвижимого имущества (п. 3 ст. 574), рента под отчуждение недвижимого имущества (ст. 584), аренда зданий и сооружений на срок не менее одного года (п. 2 ст. 651), аренда предприятий (п. 2 ст. 658), доверительное управление недвижимого имущества, продажа которого требует государственной регистрации (ст. 1017).

От государственной регистрации сделок с недвижимым имуществом необходимо отличать государственную регистрацию вещных прав на недвижимое имущество: их возникновение, ограничение (обременение), изменение и прекращение. В отличие от сделок данные права подлежат государственной регистрации почти во всех случаях (не предусмотрена только государственная регистрация некоторых вещных прав, имеющих характер личных сервитутов, — права членов семьи собственника на жилую площадь).

Различия между двумя этими видами государственной регистрации заключаются в следующем. Для сделок, требующих обязательной государственной регистрации, государственная регистрация вещных прав по сделке производится одновременно с регистрацией сделки и без взимания дополнительной платы. Если такая регистрация не будет произведена, то право собственности может возникнуть по такой сделке только по давности владения (ст. 234). Обратиться за такой регистрацией могут как обе стороны по сделке, так и одна из сторон (при нотариальном удостоверении договора).

В сделках, не требующих обязательной государственной регистрации, правовые последствия возникают с момента совершения сделки, кроме вещных прав на недвижимое имущество, которые возникают с момента государственной регистрации. Если в первом случае, следовательно, государственная регистрация выступает обязательным этапом совершения сделки, то во втором она относится к ее исполнению.

Государственная регистрация прав на недвижимое имущество и сделок с ним представляет собой юридический акт признания и подтверждения государством возникновения, ограничения (обременения), перехода или прекращения прав на недвижимое имущество в соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации.

Государственная регистрация является единственным доказательством существования зарегистрированного права. Зарегистрированное право на недвижимое имущество может быть оспорено только в судебном порядке.

Государственная регистрация сделок с недвижимостью заключается в экспертизе документов и проверке законности сделки, во внесении в Единый государственный реестр сведений о сделке и о вещных правах лиц, устанавливаемых такой сделкой, в проставлении регистрационной надписи на документе, выражающем содержание сделки (правоустанавливающих документах), и выдаче документа (свидетельства), удостоверяющего соответствующее вещное право. Форма свидетельств и специальной надписи устанавливается Правилами ведения Единого государственного реестра прав.

Государственная регистрация осуществляется по месту нахождения недвижимого имущества в пределах регистрационного округа.

В государственной регистрации прав может быть отказано в случаях, если:

право на объект недвижимого имущества, о государственной регистрации которого просит заявитель, не является правом, подлежащим государственной регистрации прав в соответствии с Федеральным законом от 21 июля 1997 г. «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»;

с заявлением о государственной регистрации прав обратилось ненадлежащее лицо;

документы, представленные на государственную регистрацию прав, по форме или содержанию не соответствуют требованиям действующего законодательства;

акт государственного органа или акт органа местного самоуправления о предоставлении прав на недвижимое имущество признан недействительным с момента его издания в соответствии с законодательством, действовавшим в месте его издания на момент издания;

лицо, выдавшее правоустанавливающий документ, не уполномочено распоряжаться правом на данный объект недвижимого имущества;

лицо, которое имеет права, ограниченные определенными условиями, составило документ без указания этих условий;

правоустанавливающий документ об объекте недвижимого имущества свидетельствует об отсутствии у заявителя прав на данный объект недвижимого имущества.

Отказ в государственной регистрации может быть обжалован в суд.

Таким образом по сути государственная регистрация представляет собой аналог нотариальной формы. Этим объясняется, почему законодатель отменил обязательность нотариальной формы для большинства сделок, требующих государственной регистрации.

Обязательная регистрация сделок может быть установлена и для определенных видов движимого имущества. Но для этого необходимо соответствующее предписание закона. В настоящее время таких законов не принято. ГК РФ устанавливает обязательность государственной регистрации коммерческой концессии исключительных прав: такой договор регистрируется органом, осуществившим государственную регистрацию юридического лица или индивидуального предпринимателя, выступающего по договору в качестве правообладателя, а в случаях, когда договор заключается на использование объекта, охраняемого в соответствии с патентным законодательством, то еще и в Патентном ведомстве Российской Федерации (ст. 1028).

Государственную регистрацию сделок и прав на недвижимое имущество следует отличать от государственной регистрации, преследующей цели учетные, статистические, экономические, безопасности окружающей среды, физических и юридических лиц. Государственная регистрация объектов жилищных фондов, автомототранспортных средств, морских, речных и авиасудов не влияет на решение вопроса о правах на эти объекты, но имеет существенное значение для их осуществления.

2.2. Юридическая природа сделок, не прошедших государственной регистрации

         Пунктом 1 статьи 165 ГК установлено, что «несоблюдение нотариальной формы, а в случаях, установленных законом, — требования о государственной регистрации сделки влечет ее недействительность. Такая сделка считается «ничтожной». Неудачным построением фразы обусловлена возможность ее неоднозначного толкования, ибо не сразу становится понятным, к чему относятся слова «в установленных законом случаях». О каких «установленных законом случаях» идет речь: (а) о случаях, когда законом установлена обязательная государственная регистрация сделки или (б) о случаях, когда законом установлена ничтожность сделок?

         Применяя вариант «а», мы получим, что всякая сделка, к форме которой закон предъявляет требование о государственной регистрации, но в отношении которой это требование не соблюдено, является ничтожной.

         Применяя же вариант «б», мы сможем делать выводы о ничтожности только таких сделок, не прошедших государственной регистрации, которые прямо объявлены по этой причине ничтожными в самом законе. В ГК таких сделок всего три: договор залога недвижимости — ипотеки (п. 3 и 4 ст. 339), договор доверительного управления недвижимостью (п. 3 ст. 1017) и договор коммерческой концессии на использование объекта, охраняемого патентным законодательством (ч. 4 п. 2 ст. 1028).

         Полагаем, что правильным вариантом толкования является последний, вариант «б». Действительно, в противном случае было бы, во-первых, непонятным, почему в статьях ГК об одних сделках прямо говорится об их ничтожности на случай несоблюдения требования о государственной регистрации, а в других — нет. А во-вторых, если бы вариант «а» толкования был бы правильным, то фраза была бы построена так, чтобы словосочетание «в случаях, установленных законом» относилось бы не только к требованию о государственной регистрации, но и о нотариальном удостоверении сделки.

          Итак, несоблюдение требования о государственной регистрации сделки влечет ее ничтожность не всегда, а лишь тогда, когда это прямо предусмотрено законом.

Глава 3. Правовые последствия несоблюдения условий действительности сделок

3. 1. Понятие и значение недействительности сделок

Участники имущественного оборота (предприятия, индивидуальные предприниматели, граждане) независимо от рода деятельности ежедневно заключают множество сделок, а спустя какое-то время выясняется, что некоторые из них являются недействительными.

Спорных точек зрения по вопросам недействительности сделок, их классификации до сегодняшнего дня не мало.

Важным в них остается то, к какой категории юридических фактов следует отнести недействительные сделки: к правонарушениям или к сделкам.

Ученые-цивилисты считают, что задачей науки гражданского права является исследование условий действительности сделок, в определении которых наблюдается   несомненное   единство   взглядов.   Что   касается   условий недействительности сделок, то считается, что такой проблемы не существует. Ее пытаются подменить вопросом классификации недействительных сделок, предлагая для этого различные основания.

Представляется, что в этом основной недостаток традиционного подхода к изучению проблемы недействительности сделок.

До сих пор различные авторы с помощью всяческих оговорок допускали возможность существования наряду со сделками (действительными), как самостоятельный вид — недействительных сделок. В.П. Шахматов в свое время предлагал также, наряду с действительной, определение недействительной сделки, считая, что это с неизбежностью вытекает из теории сделок, исследованной и разработанной в трудах ученых-цивилистов[15].

Согласиться с подобной концепцией нельзя.

В гражданском праве под термином «сделка» имеется в виду только действительная сделка, которая отвечает требованиям, закона или иных правовых актов и приводит к тем правовым последствиям, на достижение которых была направлена воля ее участников (участника). Недействительная же сделка, которая не соответствует требованиям закона или иных правовых актов (ст. 168 ГК РФ), не является сделкой, а по своей правовой природе представляет собой правонарушение, несмотря на то, что по содержанию и форме она возникла, как сделка.

Первая попытка разграничения действительных и недействительных сделок была сделана еще в 1929 году И.С. Перетерским, который считал, что сделка есть действие, дозволенное законом. Действия, хотя бы и вызывающие юридические последствия, но не пользующиеся охраной закона, не являются сделками. Поэтому сделками являются лишь действия, имеющие целью установить правоотношение, дозволенное законом, т.е. отвечающее интересам общества и защищаемое государственной властью[16].

В 1946 году М.М. Агарков предложил разграничение сделок и недействительных сделок, определив правовую природу последних, а также дал свою классификацию сделок[17].

По мнению М.М. Агаркова, сделка — это правомерное юридическое действие, Вместе с тем он обращал внимание на то, что действовавший в то время ГК 1922 г. пользуется термином «сделка» для обозначения действия независимо от того производит ли оно правовой эффект, на который было направлено, а в некоторых случаях ГК называл сделкой неправомерные юридические действия, т.е. правонарушения. Отсюда он делает вывод, что термин «сделка» следует употреблять лишь для обозначения действий, вызывающих тот правовой эффект, на который они были направлены, и кроме того следует пользоваться термином «волеизъявление», которое может быть действительным или недействительным. Если волеизъявление действительно — это сделка. М.М. Агарков возражал против традиционной классификации, т.е. против принятого деления сделок на действительные и недействительные, а также против деления последних на ничтожные и оспоримые, считая ее неудачной. Он утверждал, что сделка не может быть ничтожной, таковым может быть только волеизъявление. М.М. Агарков предлагал следующую классификацию: волеизъявления, направленные на установление, изменение или прекращение правоотношений следует делить на ничтожные (не сделки) и действительные (сделки). Первые не производят того эффекта, на который они направлены, хотя и могут в определенных случаях вести к определенным юридическим последствиям (например, в качестве правонарушения). Вторые, т.е. сделки, производят тот эффект, на который они направлены. Их надо делить на безусловно действительные и оспоримые[18].

Однако надо согласиться с тем, что не все ничтожные сделки становятся предметом судебного рассмотрения. Часть из них, несмотря на ничтожность, могла быть исполнена контрагентами и фактически породить те правовые последствия, на которые они были направлены.

Очевидно, — писал О.Э. Лейст, — что пока сделка исполняется и порождает правовые последствия, на которые она была направлена и никто не обнаружил ничтожности, по форме и содержанию она действует, как сделка. Но как только будут установлены условия, делающие ее ничтожной, — это правонарушения вызывающее отрицательный эффект[19].                               

Примерно такое же правовое положение и у оспоримой сделки. Пока она не оспорена, она также порождает те правовые последствия, на которые была направлена и не вызывает отрицательного правового результата. Но с того момента, когда такая сделка была оспорена и суд признал её недействительной — это уже не сделка, а правонарушение. Она не приводит к тем правовым последствиям, на которые была направлена и вызывает отрицательный правовой результат с обратной силой, т.е. с момента ее совершения.

Фактически правовые последствия, вызванные оспоримой сделкой признанной недействительной, ничем не отличаются от правовых последствий вызванных ничтожной сделкой. В этом смысле оспоримая сделка также ничтожна. Поэтому мы вправе и «ничтожные сделки», и «оспоримые сделки», когда они оспорены, отнести к одной категории — не сделок, т.е. неделиктных правонарушений, которые не вызывают того правового результата, на достижения которого они были направлены и, наоборот, как и все правонарушения недействительные сделки вызывают нежелательный, отрицательный правовой результат. Считают, что основанием для отнесения недействительных сделок к сделкам является наличие правовых последствий при установлении её недействительности (возврат всего исполненного по такой сделке или изъятие в доход государства). Но такое утверждение неправильно. Указанные последствия наступают не как результат сделки, это вовсе не те последствия, которые намеревались создать стороны. Они связаны не со сделкой, а с правонарушением, и являются результатом нарушения закона, которое выразилось в совершении неправомерного действия.

Таким образом, недействительная сделка противопоставляется сделке, является ее антиподом, правонарушением.

Исследуя правовую природу так называемых недействительных сделок и отграничивая их от сделок, мы исходили из того, что «недействительные сделки» характеризуются тем, что действия, лежащие в их основе не дозволены законом и поэтому не приводят к тем правовым результатам, на которые они были направлены и, наоборот, вызывают отрицательный правовой результат. Такая характеристика «недействительных сделок» дает основание отнести их к категории гражданских правонарушений.

Вместе с тем, нельзя не заметить, что не все «недействительные сделки» совершаются виновно, и закон (ст. 168 ГК РФ), устанавливающий общее условие недействительности сделки, связывает ее с объективным несоответствием требованиям закона или иных правовых актов, независимо от вины субъектов сделки. Правонарушения же определяются, как виновные противоправные деяния участников общественных отношений[1].

Хотя это определение правонарушения является общим, включающим в себя характерные черты всех разновидностей правонарушений   (уголовных, административных, гражданских и т.п.), оно заслуживает самого серьезного внимания при определении правовой природы «недействительных сделок».

И.С. Самощенко утверждал, что сделки и правонарушения нельзя противопоставлять друг другу. Сделка и правонарушение не исключают друг друга: вполне возможна правонарушающая сделка[2]. И далее он писал: «Сделка один из видов действий участников общественных отношений. Регулируя их, гражданское право не только определяет общие условия и порядок их совершения, не только регламентирует отдельные типы сделок, но и определяет какие сделки независимо от их типа (купля-продажа, заем и т.д.) запрещены. Этот запрет осуществляете» гражданским правом с помощью санкций, главным образом, такой санкции, как недействительность сделки. Сделки, которые запрещены гражданским правом — это действия неправомерные, а при определенных условиях — и правонарушения»[3]. В этом определении И.С. Самощенко солидаризируется с С.В. Курылевым, который осматривает санкцию, как разновидность юридически неблагоприятных последствий.

Ф.С. Хейфец считает данную позицию «непоследовательной, противоречивой и алогичной». «Понятие гражданского правонарушения не исчерпывается, не замыкается деликтом, оно значительно шире, включает в себя все случаи нарушения конкретной или общей нормы права, приводящие к последствиям, свойственным любому неправомерному действию: к недопущению сохранения их в силе и наступлению обусловленного ими правового эффекта, устранению уже наступившего результата, восстановлению состояния, соответствующего закону»[4].

Изложенное свидетельствует о том, что, с одной стороны, правильно и обоснованно определив правонарушение, как виновное противоправное деяние, и высказав суждение, что недействительные сделки не являются правонарушениями, И.С. Самощенко, с другой стороны, считает, что недействительность сделки является санкцией, а сделки, которые запрещены гражданским правом — это действия неправомерные, а при определенных условиях — и правонарушения, тем самым он противоречит сам себе.

Нам представляется необходимым согласиться с ним лишь в той части, которую он защищает, говоря, что недействительные сделки — это правонарушения.

Многие ученые-цивилисты под правонарушением понимают всякое деяние влекущее ответственность[5].   

И.С. Самощенко также отмечал, что запрет деяния законом – юридический признак правонарушения. Этот запрет осуществляется с помощью санкций. В отношении «недействительных сделок» главным образом с помощью такой санкции, как признание их недействительными[6].

Таким образом, и большинство цивилистов, и И.С. Самощенко единообразно подходят, к юридическому признаку правонарушения

Невозможность же отнесения «недействительных сделок» к правонарушениям последний видит в субъективной стороне: правонарушение — это всегда виновное действие, а недействительность сделок часто устанавливается по одному объективному признаку — несоответствие требованиям закона.

Таким образом, можно с уверенностью сказать, что так называемые  недействительные сделки по своей правовой природе отличны от сделок, они  являются гражданскими правонарушениями, влекущими ответственность с помощью гражданско-правовых санкций, причем правонарушениями являются не только виновно совершенные «недействительные сделки», но и те из них, которые последним только виновные действия, отмечает, что причинение вреда источником только объективно не соответствуют требованиям закона. В этом проявляется отмеченная особенность гражданского права и гражданско-правовой ответственности.

3.2. Формы недействительности сделок

Разграничению оспоримых и ничтожных сделок посвящено немало теоретических исследований, однако на практике этот вопрос неизменно вызывает дискуссии. Удивительно, что не только участники процесса, но и сами судьи теряются в определении критериев по таким делам сплошь и рядом: одна инстанция считает сделку оспоримой, другая ничтожной и наоборот. Нормы ГК РФ изложены очень сжато, к ним не так уж много научных комментариев, но главная трудность состоит в том, что никто, как правило, не отваживается комментировать судебную практику по этим делам. Однако практические последствия такого разграничения, как известно, весьма серьезны.

Некоторые авторы выражали сомнение в правильности классификации недействительных сделок и разделения их на ничтожные и оспоримые.

Так, И.Б. Новицкий утверждал, что неудачен прежде всего сам термин «ничтожность», так как он якобы предполагает, что это «юридический нуль» и, следовательно, никаких последствий из ничтожной сделки не возникает[7]. На самом деле это не так. Ничтожность означает, что сделка не установила, не изменила или не прекратила того правоотношения, которое имели в виду лица, ее заключившие, но другие юридические последствия из нее возникают, например, возмещение так называемого отрицательного результата, вызванного не сделкой, а правонарушением.

Из этого делается вывод, что термин «ничтожная сделка» оказывается в значительной мере условным. В связи с этим И.Б. Новицкий предлагал отказаться от деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые и вводил свою классификацию, согласно которой недействительные сделки следовало бы разделить на абсолютно недействительные и относительно недействительные.

Абсолютная недействительность (ничтожность) сделки означает, что сама степень противоправности действия, совершенного в форме сделки, такова, что для признания ее недействительности достаточно констатации судом лишь одного факта совершения такого действия. Так, если суд обнаружит, что сделка совершено недееспособным лицом, то он признает ее недействительной, исходя из самого факта как такового. При обнаружении факта совершения абсолютно недействительных (ничтожных) сделок юрисдикционный орган по своей инициативе применяет нормы, влекущие те негативные последствия, которые предусмотрены на случай их совершения.

Относительная недействительность (оспоримость) сделки означает, что действия, совершенные в форме сделки, признаются судом при наличии предусмотренных законом оснований недействительными по иску заинтересованных лиц. Например, если в суде возникает спор о том, что сделка совершена под влиянием обмана со стороны одного из субъектов, то она может быть признана недействительной не сама по себе, а только при доказанности дефектности (упречности) воли субъекта, считающего себя обманутым[8].

Ф.С. Хейфец считает, что этот терминологический спор, во-первых, не имеет теоретического и практического значения, а во-вторых, признание оспоримой сделки относительно недействительной приводило бы к неопределенности правовых отношений, т.к. в этом случае получалось бы, что независимо от оспаривания сделка признается недействительной, а действительной она может стать только в случае невозбуждения спора.

Оспоримые сделки отличаются от ничтожных не тем, что первые порождают правовые последствия, а вторые — нет. Будучи оспоренными и признанными недействительными, оспоримые сделки становятся таковыми с момента их совершения, т.е. они становятся также ничтожными и не порождают свойственных их содержанию последствий. В то же время ничтожные сделки могут быть исполнены сторонами, не знавшими об их ничтожности, по ним может быть передано имущество, уплачены деньги, до признания их ничтожности они могут породить определенные юридические последствия, которые будут аннулированы судом.

Следовательно, не этот признак различает ничтожную и оспоримую сделку и не то, что ничтожная сделка может не исполняться, а оспоримая сделка должна исполняться, ибо может исполниться и ничтожная сделка. Различие между ничтожностью и оспоримостью в другом. Оно относится к способам признания сделок недействительными. Закон различает случаи, когда сделка объявляется недействительной, и случаи, когда допускается ее оспаривание, т.е. различает недействительность сделки в зависимости от способа признания ее недействительной. В одном случае суд обязан объявить ничтожную сделку недействительной по требованию любого физического или юридического лица, а также по собственной инициативе, а в отношении оспоримых сделок суд не вправе этого сделать, если отсутствует соответствующее заявление заинтересованного лица, указанного в законе.

Ничтожными и оспоримыми могут быть признаны отдельные условия (часть условий) сделки. Основанием недействительности отдельных условий сделки может быть их противоречие требованиям, установленным законом, а также пороки содержания, вызванные пороками воли (обман, насилие). Недействительность части сделки не влечет недействительности прочих ее частей, если можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части.

Сделка в целом, без той части, которая признана недействительной, пользуется полной правовой защитой.

Например, в завещании имеется ряд распоряжений, в их числе лишение наследства наследника, имеющего право на обязательную долю. В этой части завещание признается недействительным. Но в отношении других распоряжений завещателя завещание признается действительным. Если завещатель распорядился всем своим имуществом и для выделения обязательной доли необходимо выделить определенную часть завещанного имущества, то соответственно будут уменьшены доли остальных наследников, но завещание в целом сохраняет свою силу.

Следует обратить внимание на то, что предписание ст. 168 ГК РФ о недействительности сделки, не соответствующей требованиям закона, носит обязательный характер, а это значит, что суд, разрешающий спор, не вправе отступать от указанного правила и квалифицировать в качестве действительной ту сделку, которая не отвечает требованиям закона.

Однако несоответствие сделки требованиям закона не всегда влечет ее недействительность. В ряде случаев закон ограничивается менее суровыми санкциями. Например, если стороны при заключении сделки, требующей, чтобы она была заключена в простой письменной форме, не соблюли это требование закона о форме сделки, то это не лишает ее юридической силы, а лишь усложняет доказывание ее существования, запрещая в подтверждение сделки ссылаться на свидетельские показания.

Помимо этого, не всякое несоответствие сделки нормам закона или иного правового акта обусловливает недействительность сделки в целом. Возможна ситуация, когда закону не соответствует только часть сделки, которая во всем остальном соответствует его требованиям.

Правило, предусмотренное ст. 168 ГК РФ, является общей нормой, которая находится в определенной связи со специальными нормами о недействительности сделок. Указанная связь проявляется в том, что первая применяется всегда в том случае, когда законом не установлено особых правил относительно того или иного вида недействительных сделок. Но если специальные основания имеются, то только они применяются к рассматриваемому спору.

3.3. Общие основания ничтожности (абсолютные) недействительности сделок

Основания ничтожности сделок можно разделить на общие и специальные. Общие основания закреплены в гл. 9 ГК «Сделки» нормами о ничтожности:

а) сделок, совершенных с целью, противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК);

б) мнимых и притворных сделок (ст. 170 ГК);

в) сделок, совершенных гражданином, признанным недееспособным вследствие психического расстройства (ст. 171 ГК);

г) сделок, совершенных несовершеннолетним, не достигшим четырнад­цати лет (ст. 172 ГК);

д) сделок, совершенных с нарушением формы, если закон специально предусматривает такое последствие (п. 2, 3 ст. 162 и п. 1 ст. 165 ГК);

е) сделок, совершенных с нарушением требований о их государственной регистрации (п. 1 ст. 165 ГК).

Действия, предусмотренные ст. 169 ГК, образуют самый «опасный», наиболее вредоносный состав недействительных сделок. Она относится законом к категории ничтожных сделок с особо жесткими последствиями, наступающими в случае исполнения. На практике и в теории такие сделки именуются антисоциальными.

Основными признаками данной сделки являются, во-первых, цель: сделка свершается с целью, противной основам правопорядка или нравственности; во-вторых, умысел хотя бы у одной стороны, совершившей такую сделку.

Редакция ст. 169 ГК дает основание для нескольких выводов. Во-первых, из нее следует, что цель сама по себе может быть достаточной для отнесения сделки к данному виду недействительных сделок. Сделка вроде бы может быть вполне законной и по содержанию и по форме, но цель делает ее особо опасной недействительной сделкой. Во-вторых, что основы правопорядка и основы нравственности рассматриваются законом в качестве равнозначных критериев оценки опасности цели сделки. То есть для признания сделки недействительной по этому основанию достаточно, чтобы она была совершена с целью, противной основам нравственности.

Дело обстоит, однако, не так просто. Все дело в цели. Представляется, что это не юридическая цель, обычная для сделки. Речь идет о том, что стороны для получения правового результата по сделке, вероятно и вполне законного при других обстоятельствах, умышленно совершают действия, образующие состав преступления либо иного опасного правонарушения (административного проступка либо деликта). Поскольку данное действие и есть тот самый «опасный результат», который необходим для исполнения сделки, постольку сделка считается совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности. Сама же по себе цель, как и сделка, никаких последствий не влечет. Они связываются с действиями по исполнению такой сделки. Речь идет, таким образом, о гражданско-правовой квалификации последствий преступных действий, административных проступков и других грубых правонарушений.

Поскольку решение зависит главным образом от того, что будет считаться целью, противной основам правопорядка и нравственности, а для понимания этого вопроса данная норма дает очень мало, арбитражный суд занимает взвешенную позицию, предпочитая применять ст. 168 там, где, по мнению  налоговых  органов,  например,  имеются  явные  признаки антисоциальных сделок.

Так, юридическое лицо с целью избежать поступления на его расчетный счет средств за выполненные работы и тем самым уклониться от уплаты налогов совершает комбинацию из сделок, каждая из которых законна сама по себе, но все они, по мнению налоговой инспекции, преследовали одну антисоциальную цель, противную основам правопорядка. Выдача векселя банком в счет оплаты работ — выдача кредита этим же банком на выплату заработной платы работникам подрядчика — передача банку векселя в качестве отступного по кредитной сделке с погашением кредитного обязательства. Арбитражный суд признал эту сделку недействительной по мотиву противоречия Указу Президента РФ от 18 августа 1996г. № 1212 «О мерах по повышению собираемости налогов и других обязательных платежей и упорядочению наличного и безналичного денежного обращения»[9], применив к ней ст. 168. Признаков, свидетельствующих о ее заключении с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности, он не установил (Постановление Президиума ВАС РФ от 10 марта 1998 г. № 5624/97).

Аналогичную позицию арбитражный суд занял и в другом случае, когда поставщик уступил банку свои права к покупателям, так что деньги за продукцию поступали на ссудный счет, минуя расчетный счет. Несмотря на спорность данного вывода, его справедливость все же обосновывается, возможно, и несоразмерностью последствий характеру нарушения, и защитой интересов государства, поскольку деньги в обоих случаях в порядке реституции по недействительным сделкам поступили на расчетный счет недоимщика, так что стало возможно удержание задолженности по налогам (постановление Президиума ВАС РФ от 25.1197 № 2186/96).

Гораздо труднее объяснить другую ситуацию. Занятие определенными видами деятельности требует получения в установленном порядке разрешения (лицензии). Делать это без лицензии запрещено под угрозой уголовной ответственности за незаконное предпринимательство (ст. 171 УК РФ). Поэтому совершение сделки, исполнение которой предполагает совершение действий, нарушающих этот запрет, должно, вероятно, подпадать под признаки данной статьи, если хотя бы одна из сторон совершает такую сделку умышленно.

Дело, однако, в том, что ст. 173 выводит категорию «безлицензионных сделок» из-под действия статьи 169, поскольку возможность признания их недействительными ставится в зависимость не от цели лица, умышленно нарушающего Закон о лицензировании (и таким образом если и не уголовный закон, то как минимум законодательство об административных правонарушениях), а от того, знала ли другая сторона по сделке об отсутствии лицензии у юридического лица.

Все дело в откровенно неудачной, если не сказать более, статье 173. Она относится к специальной правоспособности юридического лица, к случаям совершения сделок, противоречащим целям деятельности, определенно ограниченными его учредительными документами. О таких ограничениях другая сторона вовсе не обязана знать. Нарушение таких ограничений представляет злоупотребление полномочиями органа юридического лица по отношению к учредителям. Учредители могут потребовать признать такую сделку недействительной, если другая сторона знала или заведомо должна была знать о ее незаконности. Такая позиция законна и справедлива, поскольку риск выбора органа должен лежать на учредителе.

Лицензирование же должно рассматриваться как ограничение, установленное не в интересах учредителя, а в интересах публичных, в интересах правопорядка. То, что ст. 173 приравняла их друг к другу по правовым последствиям, делает невозможным применение конфискационных последствий к таким сделкам. Безлицензионный публичный показ фильмов, например, не сопровождается информацией для зрителей о пиратском характере таких действий. В арбитражном процессе (а такие дела рассматриваются по искам налоговых органов) другая сторона в сделке (зритель) показаний не дает. Абсурдно предположить, что кто-то ведет поименный учет таких лиц. А если бы их и приглашали, то вряд ли от них можно было получить подтверждение того, что им было известно о том, что предприниматель действовал без лицензии.

Между тем, в решениях арбитражных судов в качестве оснований отказа налоговым органам в таких исках приводится ссылка на отсутствие по делу показаний другой стороны в сделке и, как следствие, недоказанность факта совершения сделки с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности (постановление Президиума ВАС РФ от 22 октября 1996 г. № 3411/96, а также постановление Президиума ВАС от 14 июля 1998 г. № 1173/98).

Арбитражный суд признал антисоциальной сделку чекового инвестиционного фонда «по предоставлению в кредит» приватизационных чеков. Данная сделка, по мнению суда, «нарушала права граждан на получение доходов от приватизации», поскольку фонд обязан был использовать эти чеки в процессе приватизации государственных и муниципальных предприятий (постановление Президиума ВАС РФ от 12 ноября 1996 г. № 2808/96).

В практике судов общей юрисдикции сделкой, совершенной с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности, суд был согласен признать продажу квартиры с нарушением прав несовершеннолетнего ребенка, проживавшего в этой квартире: он оказался в результате такой сделки лишенным жилой площади. Согласие органов опеки и попечительства на совершение такой сделки было дано с грубым нарушением закона. Сама сделка была совершена под угрозой насилия, деньги за квартиру продавцу не передавались (определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 29 августа 1997 г.).

Представляется, что судебная практика по данному вопросу окончательно еще не сложилась, вследствие чего невозможно дать удовлетворительный ответ на вопрос о том, какие сделки можно считать совершенными с целями, заведомо противными основам правопорядка и нравственности. Несомненно, для применения таких суровых санкций необходимо наличие веских доказательств (например, установление факта совершения преступления, подтвержденного вступившим в законную силу приговором суда по уголовному делу). Осуждение за сбыт наркотиков по ст. 228 УК дает основание для применения к сбытчику последствий статьи 169, приговор суда, установивший виновность лица в совершении коммерческого подкупа, дает основание для взыскания с него в доход государства сумм, полученных за продажу сведений (документов), составляющих коммерческую тайну. Если бы вышеуказанным искам налоговых инспекций о применении последствий ст. 169 предшествовало бы осуждение за уклонение от уплаты налогов с организаций лиц, выполняющих в них управленческие функции, решение арбитражного суда могло бы быть иным.

Отрицательные последствия, предусмотренные законом, наступают для обеих сторон, исполнивших сделку. Все полученное каждой из них взыскивается в доход государства. Если договор исполнен только одной стороной, то с нее в доход государства взыскивается все полученное ею и также то, что причитается с нее другой стороне. Обе стороны, совершившие такую сделку, в равной мере несут ее последствия.

Последствия недействительности сделки по рассматриваемому основанию зависят от того, действовала ли каждая из сторон умышленно либо не знала или не осознавала цели сделки. Если умышленно действовала одна сторона, то она и несет отрицательные последствия исполнения сделки. Полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне, а полученное последней (либо причитавшееся ей) взыскивается в доход государства.

Недействительность мнимой и притворной сделок

Мнимая и притворная сделки весьма сходны по основаниям их недействительности: в обоих случаях имеет место несовпадение сделанного волеизъявления с действительной волей сторон. Статья 170 ГК определяет мнимую сделку как сделку, совершенную лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия, а притворную сделку — как сделку, совершенную с целью прикрыть другую сделку. Поскольку как в случае мнимой, так и в случае притворной сделок целью сторон обычно является достижение определенных правовых последствий, возникает вопрос о правильном разграничении этих видов сделок.

В случае совершения мнимой сделки воля сторон не направлена на достижение каких бы то ни было гражданско-правовых отношений между сторонами сделки, и целью сторон является возникновение правовых последствий для каждой или, что более часто встречается в практике, для одной из них в отношении третьих лиц (например, мнимое дарение имущества должником с целью не допустить описи или ареста этого имущества).

Последствием мнимой сделки является двусторонняя реституция и возмещение неполученных доходов с момента предоставления исполнения по сделке (п.2 ст. 167, ст.1107 ГК). Наличие при совершении мнимой сделки цели, заведомо противной основам правопорядка и нравственности, превращает ее в сделку, предусмотренную ст. 169 ГК, с соответствующими последствиями.

В случае совершения притворной сделки воля сторон направлена на установление между сторонами сделки гражданско-правовых отношений, но иных по сравнению с выраженными в волеизъявлении сторон (например, заключение договора купли-продажи недвижимого имущества с обязательством обратной продажи через определенный срок, прикрывающего договор о залоге в обеспечение возврата займа, с целью избежать судебной процедуры обращения взыскания на заложенное имущество).

Ничтожность притворной сделки не вызывает правовых последствий, предусмотренных п.2 ст. 167 ГК. В соответствии с п.2 ст. 170 к сделке, которую стороны действительно имели в виду, применяются относящиеся к ней правила. Совершение прикрываемой сделки имеет, как правило, незаконную цель, что, однако, не означает ее обязательной недействительности. Так, безвозмездная передача денежных средств между юридическими лицами может в целях уклонения от уплаты налогов быть прикрыта договором о совместной деятельности. В этом случае договор о совместной 170 ГК (притворная сделка), а сделка по безвозмездной передаче денежных средств может  оказаться  действительной,  что  не  исключает  применения административно-правовых  последствий,   предусмотренных  налоговым законодательством (взыскание налога, наложение штрафа и т.п.).

В качестве другого примера можно привести договор аренды здания или сооружения, заключенный на срок менее одного года, которым стороны прикрывают договор аренды этого же объекта, но заключенный на срок более одного года, желая избежать установленной в п.2 ст.651 ГК обязательной государственной регистрации прикрываемого договора. В этом случае договор аренды на срок менее одного года будет признан ничтожным как притворная сделка, а прикрываемый договор аренды на срок более одного года будет признан незаключенным, так как такой договор считается заключенным с момента его государственной регистрации (п.2 ст.651 ГК).

Применение правил о ничтожных сделках, предусмотренных ст. 171 ГК, требует наличия специального субъекта — гражданина, признанного судом недееспособным  вследствие  психического  расстройства  (ст.29  ГК). Основанием недействительности этих сделок является отсутствие у их субъектов дееспособности, необходимой для совершения сделки. Ничтожными являются все совершенные недееспособным сделки.

Ничтожность этих сделок влечет правовые последствия, предусмотренные п.1  ст. 171 ГК. Основным последствием является двусторонняя реституция, а дополнительным — обязанность дееспособной стороны возместить другой стороне понесенный ею реальный ущерб, если дееспособная сторона знала или должна была знать о недееспособности другой стороны. По общему правилу в этом случае действует принцип презумпции вины правонарушителя (п.2 ст.401, ст. 1064 ГК), поэтому на дееспособную сторону ложится бремя доказывания отсутствия своей вины.

Пункт 2 ст. 171 ГК предусматривают возможность судебного признания рассматриваемых сделок действительными по иску законных представителей недееспособного в случае, если она совершена к его выгоде. Сделка должна признаваться совершенной к выгоде недееспособного, если суд придет к выводу, что добросовестно действующий опекун при тех же обстоятельствах совершил бы эту сделку от имени недееспособного.

Несовершеннолетних в возрасте до 14 лет (малолетних) ГК относит к недееспособным. Это доказывается тем, что к сделкам, совершаемым ими, применяются правила абз. 2 и 3 ст. 171. Как и при исполнении сделки, совершенной лицом, признанным недееспособным, каждая из сторон по сделке, совершенной малолетним, обязана возвратить другой стороне все полученное в натуре, а при невозможности возвратить полученное в натуре -возместить его стоимость в деньгах. Точно так же недееспособная сторона обязана возместить малолетней стороне понесенный реальный ущерб, если она знала или должна была знать о ее возрасте.

В интересах малолетнего, как и в отношении недееспособных, родители (усыновители, опекун) могут требовать признания судом такой сделки действительной, если она совершена к выгоде малолетнего.

Общим последствием несоблюдения простой письменной формы, предписанной законом (ст. 161), является последствие процессуального характера: стороны в случае спора лишаются права ссылаться в подтверждение сделки и ее условий на свидетельские показания. Данное ограничение не распространяется на другие средства доказывания: объяснения сторон (признание ответчика), письменные и вещественные доказательства, заключение эксперта. Таким образом, стороны, уклонившиеся от выполнения предписанной законом  письменной  формы  сделки,  не  считаются совершившими правонарушение, поскольку права и обязанности из такой сделки для них возникают. Однако в этом случае они принимают на себя риск, связанный с доказыванием совершения такой сделки и ее условий в суде, поскольку недоказанное условие равнозначно несуществующему.

Иначе нужно оценивать несоблюдение сторонами письменной сделки, предусмотренной соглашением сторон. Такая сделка, в случае возникновения спора, должна считаться незаключенной, поскольку в соответствии со ст. 432 договор считается заключенным, если между сторонами в требуемой в подлежащих случаях форме, достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора.

В специальных случаях несоблюдение простой письменной формы сделки может влечь за собой и более серьезное последствие — ее недействительность. Однако такое последствие должно быть прямо указано в законе применительно к данному виду сделок, либо устанавливаться соглашением сторон. Случаи, когда в силу прямого указания в ГК несоблюдение простой письменной формы сделки влечет ее недействительность, довольно многочисленны.

Для внешнеэкономических (внешнеторговых — по терминологии Закона о государственном регулировании внешнеторговой деятельности) сделок специально устанавливается требование обязательного соблюдения простой письменной формы сделки под страхом ее недействительности. Данная норма соответствует практике международного торгового обмена и обусловлена участием России в международных договорах.

Для таких сделок, кроме того, могут устанавливаться дополнительные требования: необходимость подписи двух лиц каждого участника сделки, предварительное согласование письменного текста договора с нанесением на него инициалов лиц, которые вели переговоры о его заключении (парафирование договора).

ГК устанавливает самые строгие последствия несоблюдения нотариальной формы сделки и требования о ее государственной  регистрации. Несоблюдение обязательной нотариальной формы во всех случаях влечет ее недействительность. Что касается государственной регистрации, то закон сформулирован крайне противоречиво. Он может пониматься так, что невыполнение требований о государственной регистрации влечет недействительность сделок только в случаях, когда такое последствие прямо указано в законе. А может расцениваться и так, что в случаях, когда законом предусматривается государственная регистрация сделки, несоблюдение этого требования всегда влечет за собой ее недействительность.

Правильным представляется первое толкование. Оно было высказано в одном из постановлений Президиума ВАС РФ. По мнению ВАС РФ, в соответствии со статьей 165 Кодекса несоблюдение в случаях, установленных законом, требований о государственной регистрации сделки влечет ее недействительность (постановление Президиума ВАС РФ от 20 июля 1999 г. № 608/99).

В правовых нормах, предусматривающих порядок совершения сделок, требующих государственной регистрации, в четырех случаях с государственной регистрацией связывается момент заключения сделки, а не ее действительность: продажа жилых помещений (п. 2 ст. 558), продажа предприятий (п. 3 ст. 560), аренда зданий и сооружений (п. 2 ст. 651) и аренда предприятий (п. 3 ст. 658). Только для одного случая закон прямо предусматривает недействительность сделки в случае нарушения требований о ее государственной регистрации — ипотеки (п. 4 ст. 339) и для двух случаев дарения (п. 3 ст. 574) и ренты (ст. 584) последствия не установлены. Думается, что это в целом соответствует смыслу названных сделок. Так, например, нотариально удостоверенный договор ренты будет действительным независимо от его государственной регистрации, но у плательщика ренты никаких вещных прав на недвижимое имущество не возникнет, пока договор ренты не будет зарегистрирован в установленном порядке.

Недействительность сделки, предусмотренной ст. 165, понимается как ее ничтожность (см. ст. 166 ГК). Исполнение ее запрещено законом. Действия, совершенные во исполнение такой сделки, не порождают прав и обязанностей ни в отношении сторон сделки, ни в отношении третьих лиц.

Специальные основания ничтожности сделок

Специальные основания ничтожности сделок закреплены в различных нормах гражданского законодательства. Ничтожны сделки, направленные на ограничение правоспособности или дееспособности гражданина (п. 3 ст. 22 ГК). Сделки подобного рода могут совершаться и быть действительными только в случаях, предусмотренных законом. В качестве сделки, направленной на ограничение правоспособности ее участников, но допускаемой законом, можно назвать сделку, в соответствии с которой член семьи собственника жилого дома, квартиры отказывается при вселении от права пользования помещениями в доме, квартире наравне с собственником (ст. 127 Жилищного кодекса).

Ничтожность сделок, направленных на ограничение правоспособности и дееспособности граждан, вытекает из того, что правоспособность и дееспособность гражданина — это неотъемлемые социально-правовые свойства личности, отражающие основы правового положения личности в обществе. Поэтому сделки, направленные на ограничение правоспособности и дееспособности граждан, в известной мере посягают на основы правопорядка в государстве.

Ничтожны сделки, совершенные опекуном без предварительного согласия органов опеки и попечительства, если они могут повлечь отчуждение, в том числе обмен или дарение имущества подопечного, сдачу его внаем (аренду), безвозмездное пользование или залог; отказ от принадлежащих подопечному прав, раздел его имущества или выделение из него долей, а также уменьшение имущества подопечного. Аналогичные сделки также ничтожны, если попечитель дал согласие на их совершение без предварительного разрешения органов опеки и попечительства (п. 2 ст. 37 ГК). Ничтожны сделки опекунов и попечителей с подопечными, за исключением передачи имущества в дар или безвозмездное пользование (п. 3 ст. 37 ГК).

Ничтожны сделки, влекущие отказ от права или ограничение права участника полного товарищества знакомиться со всей документацией (п. 3 ст. 71 ГК); сделки между участниками полного товарищества об ограничении или устранении их ответственности по обязательствам товарищества (п. 3 ст. 75 ГК); сделки между участниками полного товарищества об отказе от права выйти из товарищества (п. 2 ст. 77 ГК).

Ничтожны сделки об отказе гражданина на получение от кредитной организации вклада по первому требованию (п. 2 ст. 837 ГК); сделки по страхованию   предпринимательского   риска   лица,   не   являющегося страхователем (ст. 933 ГК), и т. д. Приведенный перечень специальных оснований ничтожности (абсолютной недействительности) сделок можно без труда расширить.

Заключение

Проведенные в настоящей дипломной работе исследования нормативно-правовых актов, позволяет сделать некоторые выводы, доктринальных разработок,  заключения и предложения.

Глава 9 ГК дает понятие гражданско-правовой сделки (ст. 153) и содержит нормы о сделках как основании возникновения гражданских прав и обязанностей. Нормы главы 9 ГК о совершении двусторонней сделки — договора дополняются общими правилами гл. 28, 29 ГК о заключении и изменении договора.

Содержание самих прав и обязанностей, вытекающих из совершенной сделки, нормы гл. 9 ГК по общему правилу не определяют. Это иной правовой вопрос, и он — предмет глав ГК об отдельных гражданско-правовых институтах (право собственности, обязательственное право, интеллектуальная собственность, наследственное право). Исключением является ст. 157 ГК, которая относится к содержанию сделки и определяет правовое значение и последствия условной сделки.

Сделки — наиболее распространенные юридические факты, влекущие возникновение и прекращение гражданских прав и обязанностей. Круг сделок не ограничен названными в ГК и других законах; возможно совершение сделок, хотя и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему (п. 1 ст. 8), а также сочетающих элементы различных сделок. Применительно к договорам это прямо оговорено в п. 3 ст. 421 ГК.

Субъектами сделок являются граждане и юридические лица, а также государственные и муниципальные образования (см. гл. 5 ГК), которые в ст. 153 не названы, однако вправе выступать в гражданском обороте на равных началах с иными субъектами гражданско-правовых отношений (п. 1 ст. 124).

Сделки представляют собой действия, направленные на достижение определенного правового результата. Следовательно, сделка — это волевой акт и для ее совершения необходимо наличие дееспособности, которая по-разному определяется для граждан (ст. 21, 26 — 28 ГК) и юридических лиц (ст. 49 ГК) и может быть ограничена в отношении некоторых сделок.

Сделки совершаются субъектами гражданского права свободно: своей волей и в своем интересе (п. 2 ст. 1 ГК). Однако законом может быть предусмотрено понуждение к совершению некоторых сделок, например заключение договора в обязательном порядке.

 В п. 1 ст. 154 ГК сформулировано основное деление сделок на виды, которое проводится в зависимости от числа лиц, участвующих в сделке и выражающих свою волю ее совершить. Круг участвующих в сделке лиц оказывает решающее влияние на порядок совершения сделки и возникновение ее правовых последствий.

В ст. 158 ГК содержатся общие правила о форме сделок и названы допускаемые правом различные способы фиксации волеизъявления субъектов гражданского права, образующие сделку. Таковыми являются наиболее часто применяемые устная и письменная — простая или нотариальная форма (п. 1), конклюдентные действия (п. 2), а также молчание (п. 3).

Соблюдение формы сделки необходимо для признания ее действительной, а также четкой фиксации прав и обязанностей участников сделки, что облегчает ее исполнение и разрешение возможных споров.

Правила о форме сделки должны применяться также при ее изменении и прекращении, когда необходимо соблюдение той же формы, которая установлена для основной сделки. Это прямо предусматривается в ряде статей ГК применительно ко многим видам сделок (ст. 389, 391, 573, п. 2 ст. 818, п. 1 ст. 1056), а также в отношении договоров вообще (п. 1 ст. 452).

Однако в силу специального указания закона при изменении состоявшейся сделки иногда допускается иная, более простая форма (п. 2 ст. 592 ГК о выкупе ренты). Использование иной формы сделки может также вытекать из обычаев делового оборота или условий договора (п. 3 ст. 159, п. 1 ст. 452 ГК).

Нотариальная форма вводится ГК лишь для некоторых особо значимых сделок и при условии, что это прямо указано в законе. Кроме того, нотариальное удостоверение сделки может быть предусмотрено по соглашению ее участников, хотя бы такая форма сделки по закону не требовалась.

Статья 164 ГК предусматривает в виде общего правила регистрацию сделок только по поводу недвижимого имущества, перечень которого определен в п. 1 ст. 130 ГК.

Порядок такой регистрации установлен в ст. 131 ГК и дополняется правилами Закона о регистрации недвижимости, который вводится в действие с 31 января 1998 г. Согласно п. 1 ст. 2 этого Закона «государственная регистрация является единственным доказательством существования зарегистрированного права». При этом в силу п. 1 ст. 4 Закона из государственной регистрации сделок исключаются права на воздушные и морские суда, суда внутреннего плавания и космические объекты, что надо объяснять особенностью этих объектов в системе недвижимого имущества.

С государственной регистрацией соответствующих сделок связано наступление важных правовых последствий: момент заключения договора и момент возникновения права собственности.

Статья 166 ГК РФ воспроизводит традиционное деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые.

Абсолютно недействительная (ничтожная) сделка — это сделка, которая недействительна в силу самого ее несоответствия требованиям закона, т.е. для признания такой сделки недействительной достаточно констатации судом (арбитражным судом) лишь одного факта совершения такого действия. При обнаружении факта совершения абсолютно недействительных (ничтожных) сделок юрисдикционный орган по своей инициативе применяет нормы, влекущие те негативные последствия, которые предусмотрены на случаи их совершения.

Относительно недействительная (оспоримая) сделка — это сделка, недействительность которой должна быть констатирована юрисдикционными органами по иску заинтересованных лиц, т.е. действительность такой сделки поставлена в зависимость от обращения в юрисдикционные органы.

Относительно недействительная (оспоримая) сделка — это сделка, недействительность которой должна быть констатирована юрисдикционными органами по иску заинтересованных лиц, т.е. действительность такой сделки поставлена в зависимость от обращения в юрисдикционные органы, контакта прокурора, других заинтересованных лиц и организаций.      

Так, для двусторонних и многосторонних сделок это применительно при наличии таких условий, как:

а) отсутствие части сделки не препятствует признанию сделки в остальной ее части совершенной (объективный критерий);

б) стороны в момент совершения сделки были бы согласны совершить сделку без включения ее недействительной части (субъективный критерий).

Для односторонней сделки достаточно наличия субъективного критерия.

Наличие объективного критерия предполагает, что такая часть сделки не должна относиться к числу ее существенных условий, т.к. для заключения договора необходимо достижение сторонами соглашения по всем существенным условиям договора и отсутствие соглашения хотя бы по одному из них приводит к признанию договора незаключенным.

Иное положение возникает при недействительности одного из существенных условий договора, так как независимо от намерений сторон недействительность соглашения по существенному условию договора не позволяет считать его заключенным, следовательно, договор в целом окажется недействительным.

Список использованной литературы и нормативно-правовых актов

Правовые акты и судебно-арбитражная практика

1. Гражданский кодекс Российской Федераций (части первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ //  СЗ РФ. 1994. № 32, ст. 3301
2. Гражданский кодекс Российской Федерации (части вторая) от 26.01.1996 № 14-ФЗ // СЗ РФ. 29.01.1996, № 5, ст. 410 
3. Федеральный Закон от 10 января 2002 г. № 1-ФЗ «Об электронной цифровой подписи» // СЗ РФ. 14.01. 2002, № 2, ст. 127
4. Федеральный Закон от 21.07.1997 № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» // СЗ РФ. 28.07.1997, № 30, ст. 3594
5. Федеральный Закон от 21.11.1996 № 129-ФЗ «О бухгалтерском учете» // Российская газета, № 228, 28.11.1996
6. Постановление Правительства РФ от 18.02.1998 № 219 «Об утверждении правил ведения единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним» // Российская газета, № 42, 04.03.1998
7. Основ законодательства Российской Федерации о нотариате (утв. ВС РФ 11.02.1993 № 4462-1) // Российская газета № 49. 13.03.1993
8. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 20 июля 1999 г. №608/99 // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1999. №11.
9. Постановление Президиума ВАС РФ от 17.03.1998 № 3605/96 «Заблуждение относительно мотивов сделки не имеет существенного значения» // Справочная правовая система «Гарант»
10. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 мая 1998 г. № 9 «О некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок» // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, 1998. № 7.
11. Постановление Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 № 8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» // Вестник ВАС РФ. 1998. № 10
12. Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8 от 01.07.1996 «О некоторых вопросах связанных с применением части первой Гражданского Кодекса Российской Федерации» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1996. № 9. 1997 № 5
13. Письмо Высшего Арбитражного Суда РФ от 19 августа 1994 г. № С1-7/ОП-587 «Об отдельных рекомендациях, принятых на совещаниях по судебно-арбитражной практике» // Вестник ВАС РФ, 1994. № 11.
14. Информационное Письмо Президиума ВАС РФ от 16.02.2001 № 59 «Обзор практики разрешения споров, связанных с применением федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» // Вестник ВАС РФ, № 4, 2001
15. Информационное Письмо Президиума ВАС РФ от 09.06.2000 № 54 «О сделках юридического лица, регистрация которого признана недействительной» // Вестник ВАС РФ, № 7, 2000
16. Информационное Письмо Президиума ВАС РФ от 21.04.1998 № 33 «Обзор практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций» // Вестник ВАС РФ, № 6, 1998
17. Информационное Письмо Президиума ВАС РФ от 20.01.1998 № 28 «Обзор практики разрешения споров, связанных с применением арбитражными судами норм гражданского кодекса Российской Федерации о поручительстве» // Экономика и жизнь, № 7, 1998
18. Информационное Письмо Президиума ВАС РФ от 28.04.1997 № 13 «Обзор практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» // Вестник ВАС РФ, № 7, 1997
19. Приказ Минюста РФ от 15.03.2000 № 91 «Об утверждении методических рекомендаций  по совершению отдельных видов нотариальных действий нотариусами Российской Федерации» //  Бюллетень Минюста РФ, № 4, 2000

Научная литература

1. Агарков М.М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву //Советское государство и право. 1946. № 3-4.
2. Артемов В.В. Недействительность сделок и их последствия: некоторые аспекты // Юрист. 2002. — № 6.
3. Баженова М.В. Недействительность сделок, совершенных с целью, противоправной основам правопорядка и нравственности // Материалы XLI Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс». Новосибирск; СибАГС,2003
4. Блинова М.А. Некоторые проблемы применения последствий недействительности сделок // Вестник юридического института. Чебоксары; Изд-во Чуваш, ун-та, 2002. Февраль 2002 г. № 1 (3).
5. Борисова О.В. Теоретический и практический аспект недействительности сделок // Труды юридического факультета Ставропольского государственного университета. — Ставрополь; Изд-во СГУ, 2003. — Вып. 3.
6. Вершинин А.П. Электронный документ: правовая форма и доказательство в суде. М.:Юрайт, 2000.
7. Витрянский В.В. Недействительность сделок в арбитражно-судебной практике // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика: Сборник памяти С.А. Хохлова. М., 1998.
8. Генкин Д.М. Недействительность сделок, совершенных с целью, противной закону. «Ученые записки ВИЮН». Вып. V. М., 1947.
9. Гражданское право: Учебник. Ч. 1 / Антокольская М.В., Богачева Т.В., Глушкова Л.И. и др. М.: Статут, 1997.
10. Гражданское право: В 2т. Том I: Учебник / Отв. ред. Е.А. Суханов. М.:БЕК, 2000.
11. .Гражданское право / Под ред. Ю.К. Толстого и А.П. Сергеева. М.: Проспект, 1997.
12. Гражданско-правовые сделки / Егиазаров В.А. — М.; Изд-во Рос. открытого ун-та, 1995.
13. Ипатов А.Б. Отдельные вопросы применения последствий недействительности сделок // Юрист. 2002. — № 8.
14. Колпашникова О.В. Недействительность сделок // Актуальные проблемы права: Сборник научных трудов. — М.; МГИУ, 2003. — Вып. 4.
15. Кресс В.В., Тузов Д.О. Некоторые проблемы практики применения статьи 168 Гражданского кодекса Российской Федерации арбитражными судами. // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. М.; ЮРИТ-Вестник, 2001. — № 10.
16. Матвеев И.В. Недействительность сделок с пороком формы // Современное право. — М.; Новый Индекс, 2001. — № 9.
17. Мацуков В.Е., Ширяев И.В. Недействительность сделок // Арбитражная практика. 2003. — № 7
18. Москаленко И.В. Сделки в гражданском обороте // Нотариус, № 2, 2002.
19. Недействительность сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания / Гутников О.В.  М.:Юрайт, 2003.
20. Недействительность сделок / Шестакова Н.Д., Чечина Н.А. С.-Пб.: Питер, 2001.
21. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву / Хейфец Ф.С. М.:Юрайт, 1999.
22. Недействительность сделок и ее последствия / Рабинович Н.В. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та,, 1960.
23. Понятие сделки и некоторые вопросы ее недействительности по гражданскому праву России / Ковалев А.О.. — М.: Спарк, 2001.
24. Правовая природа недействительных сделок / Матвеев И.В. М.:Юрист, 2002.
25. Садиков О.Н. Недействительные и несостоявшиеся сделки // Юридический мир. 2000. № 6.
26. Савинко Т.В. Судебная практика по недействительным сделкам // Бухгалтерский учет, 2002, № 9
27. Скловский К., Ширвис Ю. Последствия недействительной сделки // Закон. 2000. № 6. С.
28. Соловяненко И. Совершение сделок путем электронного обмена данными (принципы правового подхода) // Хозяйство и право. 1997. № 6 — 7.
29. Томилин А. Ничтожные и оспоримые сделки: трудности правоприменительной практики // Хозяйство и право. 1998. № 8.
30. Шахматов В.П. Сделки, совершенные с целью, противной интересам государства и общества. Томск.: Изд.-во Томск-го универ-та, 1966.
31. .Шахматов В.П. Составы противоправных сделок и обусловленные ими последствия. Томск. Изд.-во Томск-го универ-та, 1967.
32. Шамраев А. Электронная подпись: вопросов пока больше, чем ответов // Коллегия. 2002. № 2.
33. Телюкина М.В. Понятие сделки: теоретический и практический аспекты // Адвокат, 2002, № 8
34. Тузов Д.О. Иски, связанные с недействительностью сделок. Теоретический очерк. Томск. Изд.-во Томск-го универ-та, 1998.
35. Эрделевский А. Недействительность сделок // Российская юстиция, 1999,  № 11
36. Эрделевский А. Недействительность сделок: условия, виды, последствия // Закон. 2002.-№  1.